The Anarchy: The East India Company, Corporate Violence, and the Pillage of an Empire

Перед лицом постоянно растущей власти маратхов могольские региональные губернаторы все чаще оказывались предоставленными самим себе, а некоторые из них начали вести себя так, словно они действительно были независимыми правителями. В 1724 году один из любимых генералов и самых лелеемых протеже Аурангзеба, Чин Килич Хан, Низам уль-Мульк, покинул Дели без санкции молодого императора Мухаммада Шаха и стал региональным губернатором в восточном Декане , победив соперника, назначенного императором, и создав собственную базу власти в городе Хайдарабад. Аналогичный процесс происходил и в Аваде - примерно на территории современного Уттар-Прадеша, - где власть стала концентрироваться в руках персидского иммигранта-шиита Наваба Саадат Хана и его племянника, зятя и возможного преемника Сафдара Джунга, родившегося в Нишапуре. Дядя и племянник стали главными властителями на севере, их база находилась в Файзабаде, в самом сердце Гангских равнин.

Связь обоих губернаторов с императорским двором и их личная преданность императору все чаще осуществлялись на их собственных условиях и в их собственных интересах. Они по-прежнему действовали под панцирем государства Великих Моголов и использовали имя императора, чтобы ссылаться на власть, но на местах их региональные губернаторства все больше и больше становились похожи на самоуправляющиеся провинции с собственными независимыми линиями правителей. В итоге оба этих человека основали династии, которые в течение ста лет господствовали на обширных территориях Индии.

Частичным исключением из этой схемы была Бенгалия, где губернатор, бывший раб-брамин, принявший ислам, Муршид Кули Хан, сохранял яростную лояльность императору и продолжал ежегодно отправлять в Дели полмиллиона стерлингов из доходов этой богатой провинции. К 1720-м годам Бенгалия обеспечивала большую часть доходов центрального правительства, и для поддержания притока средств Муршид Кули Хан приобрел дурную славу благодаря суровости своего режима сбора налогов. Неплательщиков из числа местного дворянства вызывали в одноименную новую столицу губернатора, Муршидабад, и держали там без еды и питья. Зимой губернатор приказывал раздеть их догола и обливать холодной водой. Затем он "подвешивал заминдаров за пятки и бастинадо [бил] их выключателем". Если это не помогало, неплательщиков бросали в яму, "которая была наполнена человеческими экскрементами в таком состоянии гниения, что в них было полно червей, а зловоние было таким отвратительным, что почти душило любого, кто приближался к ней... Он также заставлял их носить длинные кожаные кальсоны, наполненные живыми кошками".

По мере того как в стране нарастала анархия, Муршид Кули-хан находил новаторские способы доставки ежегодной дани в Дели. Он больше не посылал караваны со слитками под охраной батальонов вооруженных людей: дороги теперь были слишком беспорядочны для этого. Вместо этого он использовал кредитные сети семьи марвари Освалов - джайнских финансистов, родом из Нагара в штате Джодхпур, которым в 1722 году император присвоил наследственный титул Джагат Сетхов, банкиров мира. Контролируя чеканку, сбор и перевод доходов самой богатой провинции империи, из своего великолепного дворца в Муршидабаде Джагат Сеты пользовались влиянием и властью, уступавшими только самому губернатору, и вскоре приобрели репутацию, сходную с репутацией Ротшильдов в Европе XIX века. Историк Гулам Хуссейн Хан считал, что "их богатство было таким, что невозможно упоминать о нем, не показавшись преувеличением и экстравагантными баснями". Один бенгальский поэт писал: "Как Ганг сотней устьев вливает свои воды в море, так и богатство стекалось в сокровищницу Сетов". Компанейские комментаторы были не менее ошеломлены: историк Роберт Орм, близко знавший Бенгалию, назвал тогдашнего Джагата Сета "величайшим шулером и банкиром в известном мире". Капитан Фенвик, писавший о "делах Бенгалии в 1747-48 годах", назвал Махтаба Рая Джагата Сета "любимцем набоба и большим банкиром, чем все на Ломбард-стрит [банковский район лондонского Сити] вместе взятые".

С самого начала чиновники Ост-Индской компании понимали, что Джагат Сеты - их естественные союзники на неупорядоченной индийской политической сцене, и что их интересы в большинстве вопросов совпадают. Они также регулярно пользовались кредитными возможностями Джагат Сетхов: в период с 1718 по 1730 год Ост-Индская компания ежегодно занимала у фирмы в среднем 400 000 рупий.*Со временем союз , "основанный на взаимности и взаимной выгоде" этих двух финансовых гигантов, и доступ этих марварских банкиров к индийским финансам, который они предоставили ОИК , радикально изменит ход индийской истории.