The Corporation and the Twentieth Century

Примечательно, что [чикагский] подход не работает, даже если считать, что антимонопольное законодательство должно отстаивать только интересы потребителей. Критически важно, что интересы потребителей включают не только стоимость, но и качество продукции, разнообразие и инновации. Защита этих долгосрочных интересов требует гораздо более широкой концепции "благосостояния потребителей", чем та, которой руководствуется нынешний подход. Но что еще более важно, чрезмерное внимание к благосостоянию потребителей является ошибочным. Он подрывает историю законодательства, которая показывает, что Конгресс принял антимонопольное законодательство для продвижения целого ряда политических экономических целей - включая наши интересы как работников, производителей, предпринимателей и граждан. Кроме того, он ошибочно подменяет заботу о процессе и структуре (т. е. о том, достаточно ли распределена власть, чтобы поддерживать конкуренцию на рынках) расчетом на результат (т. е. на то, стали ли потребители материально лучше).

 

"Антимонопольное законодательство и политика в области конкуренции, - заключает она, - должны способствовать не благосостоянию, а развитию конкурентных рынков". 134 В письме от сентября 2021 года Хан проинструктировала сотрудников и членов комиссии ФТК, что "нам необходимо использовать целостный подход к выявлению вреда, признавая, что нарушения антимонопольного законодательства и законодательства о защите прав потребителей наносят ущерб работникам и независимым предприятиям, а также потребителям". 135

Провозглашая нео-брандеистский подход к антимонопольному регулированию, Хан просит нас уделять больше внимания процессу и структуре. Это хороший совет. Но история антимонопольной мысли и политики учит тому, что существуют гораздо лучшие способы концептуализации процесса и структуры, чем те, которые предлагает то, что сейчас называют "новым структурализмом".

В одном смысле в критике Хана в адрес Чикагской школы, а точнее, в адрес той разновидности экономики, которая вошла во многие антимонопольные дискуссии, как со стороны самой Чикагской школы, так и со стороны формальных математических теоретиков так называемого постчикагского подхода, есть доля истины. 136 Хан утверждает, что чикагская теория цен игнорирует "качество, разнообразие и инновации продукции". Это неправда. Но исключительное внимание к теории цен может отвлечь внимание от сложностей экономики в реальном мире. Как я уже утверждал, более ценной чикагской революцией после Второй мировой войны была революция не Борка, Познера и Стиглера, а Рональда Коуза, имя которого нигде не фигурирует в документе Хана. Коуз высмеивал абстрактную теорию цен как "экономику черной доски". Он настаивал на том, чтобы экономисты изучали мир исторически и на основе конкретных примеров, и прежде всего подчеркивал важность рассмотрения экономической практики в свете затрат на информацию, транзакции и мониторинг. Именно Чикагская школа раскрыла загадки нестандартных контрактов, которые долгое время считались антиконкурентными, с точки зрения информационных и транзакционных издержек; и все эти объяснения касаются качества продукции, разнообразия и инноваций.

Невозможно понять структуру промышленности без понимания сложных проблем, связанных с транзакционными издержками, с которыми сталкиваются эти отрасли: например, невозможно понять социальные сети без понимания того, как работают многосторонние рынки, и без понимания того, почему они нуждаются в создании сильных институтов управления, включающих контракты исключения. Тим Ву, еще один видный нео-брандеист, который недавно был назначен специальным помощником президента по технологиям и конкурентной политике, утверждает, что антимонопольная служба должна сосредоточиться на следующем

Защита процесса в противовес максимизации ценности. Он основан на предпосылке, что правовая система часто добивается большего, пытаясь защитить процесс, чем гораздо более амбициозная цель максимизации абстрактной ценности, такой как благосостояние или богатство. В первом случае правовая система должна устранить подрывные действия и злоупотребления; во втором, напротив, неизбежно возникает потребность в социальном планировании и определении ценностей, которые бывает очень трудно, а то и невозможно измерить. Поскольку "благосостояние" так трудно определить, суды и правоприменители слишком сильно полагаются на ценовой эффект, поскольку его легче всего измерить, что приводит к недостаточному соблюдению закона. 137