The Fallout (ЛП)

Она колдует, проверяя пульс, но тело усопшего уже даже успело посинеть.

— Ладно, хорошо.

Она вытирает о ткань джинсов перепачканную в рвотных массах и слюне ладонь и протягивает руку, чтобы закрыть глаза покойнику. Шепчет молитву богу, в которого убитый мог и не верить, убирает с распухшего лица измазанные в крови волосы. И отходит, потому что считать мертвецов будут позже (может быть), а сейчас для этого совершенно точно нет времени.

Волшебник, которого она обездвижила Ступефаем, начинает шевелиться, но Гермиона начеку и тут же швыряет в очухавшегося ещё одно заклинание. Она знает: действие магии закончится через пять секунд, поэтому при помощи палочки быстро связывает мужчину. Тот ворочается, и Гермиона оглушает его снова, одновременно с этим пытаясь отыскать вражеское оружие. Её руки трясутся после Круцио, которое она получила (дважды), прежде чем сообразила, что противники каким-то образом сбрасывают её чары.

Ей приходится обновлять заклинание ещё семь раз подряд, — и каждый раз Пожиратель едва до неё не добирается — когда наконец находит палочку. Гермиона отбегает назад, ломает толстое древко и бросает обломки на землю. Мужчина опять бьётся в своих путах, с рёвом пытается подняться на ноги — и тут замечает, что палочки больше нет. Гермиона не знает, что ей теперь делать, она судорожно пытается придумать способ удержать врага на расстоянии так, чтобы не надо было колдовать каждые несколько секунд или… Она поднимает палочку и насылает на него Таранталлегру, стараясь припомнить хоть что-то полезное. Гермиона вскрикивает от разочарования: ей кажется, её разум не выдержал, подвёл в решающий момент. И все знания вдруг улетучились.

Она сдавливает ладонями виски, стискивает зубы и стонет от нетерпения, копаясь в памяти. Пожиратель Смерти, отплясывающий джигу в нескольких шагах от неё, вдруг начинает орать, и она поднимает голову как раз в тот момент, когда зелёный луч попадает ему между глаз.

Сердце подскакивает в горло, Гермиона оборачивается — и видит Малфоя.

— Какого чёрта ты творишь? Хочешь, чтобы они все танцевали на этом грёбаном дворе? Это не театральная постановка и не грёбаное развлечение…

— Заткнись! Просто заткнись! Они… Их невозможно обездвижить! Я… Я понятия не имею почему. Я не…

— Тогда убей их…

— Что?

— Убей их, Грейнджер!

— Я не могу этого сделать! — она знает, что выглядит испуганной, но так оно и есть, и ей плевать, что об этом подумает Малфой.

Он шагает вперёд и описывает широкий круг испачканной в грязи рукой.

— Почему? Как думаешь, что тут происходит, Грейнджер? Процентов двадцать из них допрашивают и отправляют в Азкабан — а остальные? Мертвы. Мертвы, Грейнджер. Не затягивай этот чёртов процесс, убей их!

— Не могу!

— Так ты собираешься заставить их выделывать балетные па… — он замолкает, стискивает зубы, сжимает кулаки и трясёт головой. — Вот, вот.

Быстро идёт вперед и хватает за рубашку убитого, о чьём имени она так переживала.

— Эй!

— Кто его убил?

— Чт… Это не важно!

— Ещё как важно, ты, идиотка. Тупоголовая благодетельница! Видишь это? Ты это видишь? Его кишки свисают наружу, Грейнджер, а ты заставила того, кто сотворил такое, вытанцовывать вальс, — он весь кипит от злости, но опускает мужчину на землю гораздо бережнее, чем от него ожидала Гермиона.

— Я не такой человек! Я…

— Ты в курсе, что сторонники благополучно спасают восемьдесят три процента обездвиженных Ступефаем Пожирателей Смерти, и те спокойно покидают поле боя? Ты это знала? Почти все из них, Грейнджер. А это значит, восемь из десяти Пожирателей, которых ты заколдовала, приходят в норму и отправляются убивать твоих друзей. Как тебе такое? Нравится, а-а? Ты такой человек, который позволит этому случиться?

Гермиона замечает тень над его головой, и, когда вскидывает палочку, Малфой ощутимо вздрагивает. Он поднимает своё оружие, но она уже швырнула заклинание, обездвижив фигуру. Малфой замирает — его палочка направлена Гермионе в самое сердце — и, наконец, оборачивается.

— Это был Ступефай, Грейнджер? Был… Ты не поняла? Твою мать, ни черта не поняла! — это не вопросы, он орёт на пределе голосовых связок. — Это жизни! Твои драгоценные гриффиндорские приятели! Чьи жизни важнее, Грейнджер? На чьей ты стороне?

— Да пошел ты! Ты не знаешь…

— Да мне плевать, что у тебя такое большое сердце, что оно не помещается в грудной клетке, ясно? Плевать, что ты хочешь спасти разом мир, кроликов и домовых эльфов! Если ты хочешь спасать жизни, тебе придется их отбирать! Пожертвовать спокойным сном, как и большинству из нас, Грейнджер, и…

Зелёный луч срывается с его палочки и поражает застывшую на земле смятую мантию. Гермиона кричит и бросается вперёд, желчь поднимается в глотке и обжигает повреждённое горло.

— Нет! Ты… Я… Я не… — её колотит, пока она добирается до тела, но когда Гермиона понимает, что рыдает над трупом безымянного Пожирателя Смерти, её захлестывает невообразимая волна облегчения.

— Блейз всегда говорил, что ты свихнешься, но твою ж мать, Грейнджер, — кажется, в голосе Малфоя сквозит недоверие.