The Fallout (ЛП)

Она понятия не имеет, почему шепчет. Может быть, из-за темноты, ведь в течение долгого времени темнота подразумевала молчание. Вероятно, всё дело в человеческой природе: люди всегда говорят тише, когда вокруг ничего не видно. Это что-то, связанное с мягкостью ночи или же с тем, как она скрывает лица.

— Нет, — шепчет Драко в ответ, его рука постепенно разжимается.

Гром разрывает безмолвие комнаты, и Гермиона подпрыгивает от испуга, когда пальцы Драко касаются её спины. Он сам вздрагивает, стоит ей дотронуться до его плеча, и покачивается, когда она, промахиваясь мимо губ, целует его в подбородок. Гермиона прокладывает поцелуи по его коже, пока не добирается до носа. Замирает на мгновение, и Малфой сам подаётся ей навстречу: его мягкие и нежные губы прижимаются к уголку её рта. Это касание мимолетно, Малфой снова принимается за бюстгальтер.

Палочка, всё ещё стиснутая в его кулаке, утыкается ей в спину, когда Драко, наконец, справляется с застёжкой. Гермиона крепко прижимается к его губам — таких лёгких поглаживаний ей недостаточно. В коридоре раздаётся новый взрыв хохота, Малфой просовывает палец под одну лямку, палочку под другую и стягивает их вниз. Она жарко целует его, сплетаясь с ним языками, и это отвлекает Драко настолько, что его руки замирают и он толкается к ней. Они оба по инерции делают шаг назад, и Гермиона удивлённо вздыхает, почувствовав на спине ледяные капли.

— Что? — хрипло спрашивает Драко, и она выпускает его.

— Вода. Холодная.

В комнате так темно, будто Гермиона закрыла глаза. Не видно ни единого проблеска, чтобы можно было различить тени или хотя бы очертания предметов. За исключением сна, такая темень знакома ей только по операциям.

Пусть она знает, что врагов в доме нет, но сердце сильнее ускоряет свой ритм, хоть и до этого стучало быстро. Она ощущает гладкость малфоевской палочки у своих рёбер. Её бюстгальтер падает где-то за спиной, и она льнёт к Драко, забывая о воде и обо всех мыслях. Она концентрируется на гладкости его кожи и на его сердцебиении под своими губами.

Его ладони ползут по её бокам вверх, в то время как Гермиона оглаживает его грудь и удивляется, как же хорошо она знает его на ощупь. Шрам, который тянется… вот сюда, ещё один изгибается в сантиметре от него… вот здесь, рубец… в этом месте, мышцы сокращаются, стоит ей провести ногтями… вот так, веснушки… именно здесь, а вот то самое местечко — ему нравится, когда она его прикусывает… Малфой стонет, обхватывает её ягодицы и прижимает к себе крепче. Гермиона улыбается: она и не замечала раньше, насколько точно знает его тело.

Он один из самых любимых её предметов для изучения, а она всегда прилежно училась, и о, боже, как же хорошо он её обучил. Она выпускает изо рта его сосок, обхватывает пальцами пуговицу на его штанах и спускается с поцелуями всё ниже. Драко недовольно фыркает, когда Гермиона наклоняется так, что он больше не может придерживать её, и обнимает сначала за спину, а потом за плечи. Её губы по памяти находят шрам на его животе, и Малфой на три секунды задерживает дыхание. Гермиона расстёгивает ширинку и стягивает штаны к щиколоткам.

Она тянется к его белью, но пальцы натыкаются на голую кожу, и над её головой раздаётся короткий смешок. Гермиона щиплет его за бедро, и Драко вздрагивает: то ли от боли, то ли от неожиданности. Она целует обиженное местечко, и он снова дёргается, запуская ладонь в её волосы.

— Хитрец, — бормочет она. Интересно, как часто она может заставить его так реагировать? Он же лишь постфактум понимает, что она делает.

— Хм? — он тянет Гермиону за волосы, перехватывает другой рукой за локоть и так быстро тащит наверх, что у неё начинает кружиться голова.

Она забывает, что именно собиралась ему ответить, едва он снова крепко прижимает её к себе, а его член, которого она уже успела коснуться, упирается в её живот. Дёрнув за пряди, он отклоняет её голову и впивается губы. Его язык так требователен, будто Малфой заявляет свои права на её рот, но Гермиона этому только рада. Чаще всего ей нравится такая прелюдия, пусть это и не приносит желанной разрядки. Иногда она старается завести его, чтобы он сорвался и довёл дело до конца, но обычно у неё ничего не выходит. Отношение к его самоконтролю, то железному, то никуда не годному, это её любовь и ненависть, в зависимости от настроения — это так же справедливо и за пределами спальни.

К сожалению, две минуты спустя, когда его ладони прошлись по всему её телу, пижама вместе с бельём отброшена в сторону, а она сама лежит на спине, Малфой берёт себя в руки. Она перестаёт ощущать его тепло и уже начинает задумываться, всё ли с ним в порядке, как его рот прижимается к её животу. Она вскидывается ему навстречу, но он опять отстраняется. Пару секунд она вглядывается в темноту, и он снова целует впадину её пупка.