The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Сценария не было. Джим утверждает, что он был, но мне казалось, что я пишу диалоги по ходу дела, а Эстер помогает. Я, конечно, никогда не видел сценария, если он был. Очевидно, Джим написал сценарий уже после того, как фильм был закончен, но как это считать?

Джим говорил, что хочет, чтобы произошло то-то и то-то, а я составлял диалог для нас троих, а затем получал согласие Джима.

Джим выглядел потерянным. Эстер начала подражать ему: Каждый раз, когда он выходил из комнаты, она говорила: "Гм, гм, я не знаю".

Там была сцена в аэропорту, где я должен был быть пьян. Я напился. А потом терроризировал аэропорт. Играть пьяного - это ошибка. Я не выглядел пьяным в этой сцене, я просто был плох.

Раммельзи приехал снимать сцену. Он был художником, который удивительным образом владел языком. Думаю, позже он утратил эту способность, но в то время он был выдающимся. Он ходил в солнечных очках или бог знает в чем, изобретая моду момент за моментом. Его живопись была не так хороша, как у Жан-Мишеля, но в нем что-то было, и он был более дикой, необузданной душой, чем Вилли. Он называл Жан-Мишеля "Скриббл Скрэббл". Я считал, что его отличительной чертой был язык и его голос, как у Слая Стоуна, выходящего из мультяшного волка.

Я отвез Раммеля в аэропорт, и он был так странно одет, что его не хотели пускать в самолет. Раммель очень любил путешествовать первым классом. Всегда первым классом, что совсем не входило в бюджет. Он стоял в очереди и становился все более странным, все более злым, потому что просто не понимал, если он летит первым классом, почему это занимает так много времени. Теперь его вообще не хотели пускать в самолет, потому что он был такой странный и такой злой. Я отвел парня, собирающего билеты, в сторону, объяснил, что он "особенный" человек, и его пустили.

Эстер был в ярости и считал, что я сглупил, прибегнув к этому. Наверное, так оно и было, но они наверняка не пустили бы его в самолет, если бы я этого не сделал.

Мы закончили во Флориде и отправились в Кливленд.

В Кливленде было холодно. Жестоко холодно. Болезненно. Там есть сцена, где мы смотрим на озеро Эри, а на нас надеты скупые маленькие пальто. Я едва мог думать, было так холодно.

Было много сцен в машине, и Дрю Кунин, замечательный звукооператор ростом два метра два дюйма, лежал, свернувшись калачиком на полу, запутавшись в моих ногах. Мы проводили так дни напролет. Холодно и неуютно, Дрю свернулся вокруг моих ног.

Дрю подражал мне с пола машины, говоря: "Ужасно, ужасно, ужасно". Я, как правило, не самый позитивный человек на съемочной площадке.

Денег не было. Я помню, как Сара Драйвер, которая продюсировала фильм, принесла мне сэндвич. Уже тогда у меня были проблемы с сахаром в крови, поэтому мне очень нужно было есть.

Мне было велено сесть за машину на морозе и съесть его. Таким образом, никто другой не увидит и не захочет съесть сэндвич сам.

Экипаж был несчастен. Еды не было. Мы все спали на чужих диванах. Было ужасно холодно. Но я выстоял. К тому времени, когда мы добрались до Кливленда, я набрался сил и стал в сто раз приветливее, чем был во Флориде. Никто не понимал, почему я так радикально изменился. К тому моменту, когда все они были несчастны и готовы вернуться домой, я уже полностью погрузился в проект.

Казалось, что дело приобрело свой собственный импульс. Казалось, она обрела поток.

Мы закончили его, и я снова забыл о Stranger Than Paradise. Это были всего лишь две недели работы над проектом.

19. Если

The

Lounge

Lizards

играют в лесу, и никто их не слышит...

 

На репетицию приходил смеяться. Каким бы суровым он ни был, Тони Гарнье был просто милейшим. Может быть, суровость делала его еще милее.

"Этот Майкл Джексон, парень. "Стул - не мое оружие". "В его голосе прозвучал смех.

"О чем ты говоришь?"

Мы в шутку решили сделать кавер на "Billie Jean", а Тони взял пластинку домой и послушал ее.

"Это слова: "Кресло - не мой сын". "Мы не верили ему, пока не сели и не прослушали все вместе. Это правда, слова "Стул не мой сын", а может, даже "пистолет".

Мы играли в Danceteria в Нью-Йорке. Выступление было ужасным. Толпа была жуткой. Мы уже много раз выступали там, но так жутко там не было.

После шоу мы были в гримерке, и я была очень подавлена. Моя подруга Лиз сидела на столе у стены, ничего не говоря, но все время наблюдая за мной.