The House

Он опять говорил слишком театрально, но искренне. Потом помотал головой, выхватил из огня кусок мяса и стал жадно рвать его зубами. И я сразу не поверил его меланхолии. Так ест наслаждающийся жизнью человек.

Шутник быстро доел кусок и вытер руки о замызганные штаны.

- Ну что, - теперь тон у него был прежним, - понравились тебе наши девочки? А что же тогда ты не спустился к ним вниз? Честно говоря, я думал, что хоть в бассейн у тебя хватит духу прыгнуть. Тем более, вслед за такими женщинами. Но, не обнаружив тебя внизу, я решил, что Джулия все-таки тебя выдернула, хотя сейчас им и не до тебя. И Вольф о тебе спрашивал. Но это -вопрос желания. Мне тоже иногда нравится сидеть здесь у костра, жарить мясо – есть в этом что-то... свирепое, что ли. А сейчас сюда придет один мой старинный приятель, который тоже любит огонь, мясо... ну и поболтать любит. Я вас познакомлю.

Интересно, подумал я, если этот его приятель так же слушает только себя, какие у них получаются беседы?

Совсем рядом в темноте что-то завозилось и зашуршало. Мы оба насторожились. Собственно, я насторожился, только заметив реакцию Шутника. Откуда мне знать, что может шуршать в этой темноте. Но Поровидец был удивлен и, кажется, немного испуган. Он неуверенно сказал, что это, должно быт, его кошка, потому что крыс здесь не водится, и бросил в темноту мясной огрызок.

- А вообще-то, - после паузы сказал Шутник, - я и сам не знаю, что здесь водится. В принципе никто не знает. Могли и запустить...

Он не договорил, а я не переспрашивал. Только инстинктивно засунул свои перевязанные руки под мышки: запах мяса, да еще свежей крови, почему-то подумал я, может привлечь того, кого сюда успели запустить.

Шутник встал так резко, что я подпрыгнул. Он выхватил из огня полуобгорелую дощечку и, как факелом, помахал ею в разные стороны. Я заметил, что он совсем не боится, только обеспокоен и заинтересован.

- Можно, конечно, пойти прямо в темноту, в конце концов дойдешь до стены, а там, по периметру, добраться до выключателя, и здесь будет светло как днем. А можно и просто посидеть, посмотреть. Что из всего этого получится.

Видя, что ему не страшно, я тоже успокоился. Да и не могли же здесь выпустить тигра или крокодила. Шутник снова сел, выбросил назад в огонь деревяшку и расслабленно откинулся на руки.

Сильно зашуршало слева от нас, и мы оба вздрогнули – в свет костра вышел человек. На голове у него был убор из перьев, обнаженная мощная грудь тяжело дышала, а мускулистые литые руки держали туго натянутый лук со стрелой, направленной прямо на нас. Было бы даже занятно, если бы это оказался ряженый индеец из какой-нибудь местной реальности. Но у этого человека была буйная растительность на груди и руках и густая черная борода. Он чуть повернул голову, и я совсем перепугался: на меня смотрели знакомые, увеличенные линзами очков глаза. Раввин. Обьяснить это можно было только сумасшествием.

- А ну, - сказал он, - повернитесь друг к другу спиной.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мы сидели спиной к спине, привязанные друг к другу врезающимся в тело капроновым шнуром. Шутник, по-моему, получал удовольствие от ситуации; я тоже не сопротивлялся, но только от полного неприятия происходящего.

Раввин стоял рядом с нами, временами поворачивая голову из стороны в сторону, как бы сторожа темноту вокруг. Нелепые перья у него на голове колыхались. Он молчал. Потихонечку стали неметь руки, прижатые к бокам. Наконец это, кажется, надоело и Шутнику.

- Послушайте, ребе, - произнес он почти издевательски, но довольно равнодушно, - выкупа за нас вам никто не даст, а если мы просидим так еще немного, то пропустим камлание у Вольфа. А это значительно интересней, чем упражнения в индейском фольклоре.

Раввин качнул головой, поправил очки и сказал голосом воина:

- Ты все равно не можешь оскорбить Великого Бизона, хотя бы потому, что ему совершенно безразлично, оскорбляют его или молятся ему.

- Это вы, что ли, Великий Бизон?

Раввин снова заколыхал перьями, задумался, а потом опустил лук, наклонился к лицу Шутника и, сменив тон на обычный, не вяжущийся с его нынешним видом, заговорил:

- Вы думаете, что я сумасшедший? Нет, это раньше я был сумасшедшим, как и все вы. Я - Великий Бизон? Нет конечно. Хотя, в какой-то степени… Когда в восьмидневном возрасте мальчику пускают кровь при обрезании – это от Великого Бизона. Понимаете? Все остальное – пшик! Все книжки написаны людьми. Все заповеди! Хотите верьте в них, хотите - нет. И что же остается? Почему я верю в правильного Бога, а он в неправильного? Как можно неправильно верить? И кто знает как правильно? Вот и остается только Великий Бизон, у которого, кстати, совсем нет заповедей. Его можно пощупать руками, он ничего не дает и ничего не просит, понимаете?