The lust (СИ)

Чонгук зарывается ладонью в свои волосы и убирает их со лба. Юнги видит, как дергается кадык брата. Мин будто ходит по острию ножа. Обстановка накалена до предела, воздух между ними наэлектризован и терпение Чонгука трещит по швам. Он отчетливо слышит, как рвутся одна за другой сдерживающие его внутреннего зверя застежки, как чудовище прорывается на свободу, и оно хочет. Впервые за двадцать лет Чонгук хочет что-то настолько сильно, что приходится бороться со своими демонами, разрывающими его на части.

И впервые он сдается. Хватает руку Юнги и просовывает в свои штаны. Прижимает к возбужденному члену и давит своей рукой поверх чужой ладони. Видит, как в ужасе расширяются зрачки младшего, и как он чуть ли не давится воздухом. Чонгук без белья. Юнги не знает, то ли это виноват воздух, насквозь пропитанный запахом Чонгука, то ли все-таки Мин добровольно записался в самоубийцы, но он обхватывает пальцами плоть и сжимает. Впитывает в себя реакцию Чонгука, следит за его лицом и медленно проводит большим пальцем по головке. Слышит утробный рык и с силой сжимает твердый член. Юнги нравится этот контроль. Он впервые контролирует Чонгука, и сама эта мысль сладка. Юнги накрывает.

Никогда раньше он не был настолько близок с кем-либо, никогда раньше он не проходил через этот калейдоскоп чувств и его так сильно не швыряло из стороны в сторону. Ему не с чем сравнивать, но Юнги хочется, до взрывающихся искр в голове хочется встать на колени и взять его в рот. Хочется попробовать Чонгука на вкус. И Чон это видит. Отчетливо видит, как мутнеет взгляд младшего, как тот постоянно облизывает сухие губы, и Чонгук готов опустить младшего на колени. Ему кажется, что он кончит сразу же, стоит Мину просто взглянуть на него своими блядскими глазами снизу вверх. Чонгук чувствует себя зеленым пацаном, готовым кончить от одного взгляда, и переубеждать себя нет сил. Блядский Мин Юнги вернулся и разбудил дремлющее чудовище, только если раньше чудовище напивалось его кровью, заставляло раздирать об него свои костяшки, то сейчас оно хочет одного — его тело, его губы, его стоны. Трахать-трахать-трахать. И уже похуй, что Юнги одного с ним пола, что он несовершеннолетний, и, вообще, он его брат.

Юнги увлекся, он уже забыл про все до и после, водит ладонью по члену и цепляется другой рукой за плечи Чонгука, потому что стоять на ногах уже кажется чем-то нереальным. Колени дрожат, в голове марево, легкие забиты этим дурманящим запахом, и хочется ближе, но ни на миллиметр дальше. Чонгук дергает брата на себя, отлепляет его от двери и тянет к кровати, сажает на колени, проводит языком по шее и смакует во рту этот невероятный вкус. Чонгук угадал, если Юнги — вино, то оно самое лучшее, правильно выдержанное и коллекционное. Если он яд, то Чонгук его уже попробовал, и теперь этот яд будет отравлять его кровь. Парадоксально, но Чон знает, что противоядие — это тоже Мин Юнги.

Мин впивается ногтями в чужие плечи, ерзает, тянется за поцелуем, но в следующую секунду соскакивает с колен брата, услышав голос Суран. Не сумев удержать равновесие, Мин падает на пол и больно ударяется копчиком. Суран влетает в комнату и удивляется, застав там Чонгука. Последний так и сидит на кровати, боясь подняться на ноги, тогда мать точно заметит, чем они занимались до ее прихода.

— Хотела проверить, пришел ли ты, — хмыкает женщина в сторону так и сидящего на полу Мина. — Что с тобой? — Суран сдвигает брови на переносице и смотрит на младшего и на осколки на полу.

— Я ведь его поприветствовать не успел, — ухмыляется Чон. — Вот зашел поздороваться.

Видно Чонгук все-таки взял себя в руки, встает на ноги подходит к братцу и легонько пинает того в бок.

— Спокойной ночи, крысеныш, — бросает Чон и, потянув за собой мать, выходит.

— Хотя бы в первый день не надо было его бить, — шипит женщина старшему уже в коридоре, но Чон чмокает мать в щеку и скрывается у себя.

***

Юнги так и остается сидеть на полу и будто просыпается от странного, тягучего и до ненормальности приятного сна, скорее наваждения. Мин отмахивается от свежих воспоминаний и даже не реагирует на ладонь, внутренняя сторона которой будто горит после недавних интимных ласк, которые он дарил брату. Юнги плетется в ванную, мысленно благодарит мать за своевременный приход, и решает отныне держаться от Чонгука, как минимум, за километр, а лучше вообще быстрее улететь и забыть то, как невыносимо до боли хотелось его поцеловать. Юнги после душа запирает дверь изнутри на ключ, зарывается в постель и надеется, что все, что произошло этой ночью в этой комнате, было просто наваждением. Потому что в реальности Чонгук — не переносящий его деспот, и Мин Юнги его ненавидит. Должен ненавидеть.