The Man of Property — Собственник

We ourselves were moved to tears and laughter.	Слушая их, мы не могли удержаться от слез и смеха.
Miss Forsyte should go far.'	У мисс Форсайт большое будущее".
With the true instinct of her breed, Francie had made a point of knowing the right people-people who would write about her, and talk about her, and people in Society, too-keeping a mental register of just where to exert her fascinations, and an eye on that steady scale of rising prices, which in her mind's eye represented the future.	С безошибочным инстинктом, свойственным всей ее породе, Фрэнси заводила знакомства с нужными людьми — с теми, кто будет писать о ней, говорить о ней, а также и с людьми из высшего света; составив в уме точный список тех мест, где следовало отпускать в ход свое очарование, она не пренебрегала и неуклонно растущими гонорарами, в которых, по ее понятиям, и заключалось будущее.
In this way she caused herself to be universally respected.	Этим Фрэнси заслужила всеобщее уважение.
Once, at a time when her emotions were whipped by an attachment-for the tenor of Roger's life, with its whole-hearted collection of house property, had induced in his only daughter a tendency towards passion-she turned to great and sincere work, choosing the sonata form, for the violin.	Однажды, когда чувство влюбленности подхлестнуло все ее эмоции — весь уклад жизни Роджера, целиком подчиненный идее доходного дома, способствовал тому, что единственная дочь его выросла девушкой с весьма чувствительным сердцем, — Фрэнси углубилась в большую настоящую работу, избрав для нее форму скрипичной сонаты.
This was the only one of her productions that troubled the Forsytes.	Это было единственное ее произведение, которое Форсайты встретили с недоверием.
They felt at once that it would not sell.	Они сразу почувствовали, что сонату продать не удастся.
Roger, who liked having a clever daughter well enough, and often alluded to the amount of pocket-money she made for herself, was upset by this violin sonata.	Роджер, очень довольный своей умной дочкой и не упускавший случая упомянуть о карманных деньгах, которые она зарабатывала собственными трудами, был просто удручен этим.
"Rubbish like that!" he called it.	— Чепуха! — сказал он про сонату.
Francie had borrowed young Flageoletti from Euphemia, to play it in the drawing-room at Prince's Gardens.	Фрэнси на один вечер заняла у Юфимии Флажолетти, и он исполнил ее произведение в гостиной на Принсез-Гарденс.
As a matter of fact Roger was right.	В сущности говоря, Роджер оказался прав.
It was rubbish, but-annoying! the sort of rubbish that wouldn't sell.	Это и была чепуха, но — вот в чем горе! — чепуха того сорта, которая не имеет сбыта.
As every Forsyte knows, rubbish that sells is not rubbish at all-far from it.	Как известно каждому Форсайту, чепуха, которая имеет сбыт, вовсе не чепуха — отнюдь нет.
And yet, in spite of the sound common sense which fixed the worth of art at what it would fetch, some of the Forsytes-Aunt Hester, for instance, who had always been musical-could not help regretting that Francie's music was not 'classical'; the same with her poems.	И все-таки, несмотря на здравый смысл, заставлявший их оценивать произведение искусства сообразно его стоимости, кое-кто из Форсайтов — например, тетя Эстер, любившая музыку, — всегда сожалел, что романсы Фрэнси были не «классического содержания»; то же относилось и к ее стихам.