В полдень миссис Стоби парилась в кухне, вытаскивая из духовки противни с крошечными слоеными
Удивительно, как среди всей этой суматохи Луиза услышала тихий стук в заднюю дверь. Слуги продолжали заниматься своими делами, поэтому она сама открыла двери и увидела, что на пороге стоит слегка дрожащий Гай. Солнце поднялось высоко, и туман рассеялся, но дул пронизывающий холодный ветер.
– Ох, слава богу! – простонал молодой человек, увидев свою подругу.
– Заходите скорее, – деловито произнесла Кэннон, – уже понаехало столько разномастного народа, что вас никто и не заметит.
Салливан кивнул. Девушка еще никогда не видела его таким серьезным. Приняв от него пальто, которое она повесила в служебной прихожей, Луиза вручила ему щетку для обметания пыли.
– Так вы будете выглядеть при деле, – добавила она, – и никто не станет вас ни о чем спрашивать.
– Я все думаю, вдруг вся эта история окажется чудовищной ошибкой, – прошептал Гай.
– И я тоже, – прошептала Луиза.
Едва они успели зайти в кухню, как увидели на пороге юную служанку, которая спросила, не видели ли они мисс Кэннон.
– Это я, – ответила Луиза.
– Его милость спрашивает, не могли бы вы зайти в его кабинет, – сообщила служанка, присев в реверансе, после чего вспыхнула, осознав, что переборщила с этикетом, и быстро убежала.
Кэннон предложила Салливану пойти с ней. С трудом открыв массивную дверь, они увидели в комнате лорда Редесдейла и Нэнси.
– Вы посылали за мной, милорд? – спросила Луиза. – Только что приехал Гай Салливан, и я подумала, что он тоже может вам понадобиться.
В ответ хозяин дома лишь прочистил горло. Он стоял около письменного стола в прогулочной одежде – высоких гетрах и поношенном твидовом костюме. Его дочь сидела на диване в джопурах – индийских бриджах для верховой езды – и старом свитере, самом комфортном и любимом из ее нарядов, как было известно Луизе, хотя Нэнси редко позволяла себе появляться в нем где-нибудь, кроме конюшни.
– Нам необходимо узнать план действий, – заявил Редесдейл.
– Конечно, милорд, – сказал Гай, выступая вперед. – Простите, я только что прибыл.
– Тогда приступайте к делу.
Выразительно шевеля губами, Нэнси беззвучно произнесла: «Извините его», но Салливан лишь покачал головой, показывая, что это неважно.
– Мы получили разрешение от суперинтенданта Лондонской железнодорожной полиции Брайтонской и Южнобережной линии произвести этот арест, – начал Гай, – и он также подключил к этому делу инспектора Хэя из полиции Скотланд-Ярда. Мы полагаем, что он пришлет сюда к вечеру дополнительных офицеров и машины.
– Я думал, – хлопнув ладонью по столу, заметил лорд, – что все произойдет с минимальным шумом! Я не желаю, чтобы наш прием превратился в кошмарный полицейский бал!
– Никто не будет входить в гостиные, – заверил его молодой человек, с облегчением осознав, что его ответ прозвучал спокойно и авторитетно. По крайней мере, с большей уверенностью, чем он испытывал в глубине души. – Я встречу их и дам указания держаться подальше, чтобы никто из ваших гостей их не видел.
Лорд Редесдейл вновь неопределенно хмыкнул.
– До этого, однако, должна появиться Мейбл Роджерс – ее поезд выходит из Лондона по расписанию в шесть вечера, – продолжил бывший полицейский. – Луиза может поехать с шофером и забрать ее со станции. И мы попросим ее опознать Роланда Лакнора.
– План прекрасный, – заметил лорд, – но где при этом должен быть сам Роланд? Как нам уследить за ним? Если верить вашей версии, как я понял, он может начать палить из пистолета, как безумный убийца!
– Я так не думаю, милорд, но все-таки нам необходимо держать его в поле зрения. Могу я предложить исполнить такую роль мисс Нэнси? Тогда он ничего не заподозрит. – Гай взглянул на сидящую на диване хозяйскую дочь.
– Конечно, – спокойно согласилась та, – я буду держать его при себе.
– Вам надо вести себя непринужденно, как будто все хорошо, однако ни на минуту не следует оставаться с ним наедине, – предупредил ее Салливан.
Луиза невольно восхитилась тому, как умело он сам справился с ролью руководителя операции.
– Я понимаю, – ответила Нэнси.
Дверь кабинета резко распахнулась. На пороге, разинув рот от удивления, стоял Том.