The Nocturnal Ones

Ничего не было, только холод и падающий с неба снег. И Селемене. Она была здесь единственной «своей», но она молчала.

Как и всегда.

…почему?..

Сталкер задавал тот же вопрос, вот только относилось это совсем к другим вещам. Вопрос был обращен к той, что скрывалась за завесой дождей, облаками, озаренными молниями. К Ней, к Селемене. Он задавался не в первый раз, но так никогда и не находил ответа. Она просто молчала, предоставляя выбор самому искать ответ… или же просто игнорируя вопросы, не считая должным отвечать тому, кто столько лет оставался ей безоговорочно верен. Почему?..

Этот вопрос – все вопросы – оставались без ответа. Она никогда не говорила с ним. Может, он просто не знал, как её спросить. Или она просто не спускалась до него: в конце концов, он при «жизни» не был кем-то особенным. Всего лишь простой тариец, по какому-то нелепому стечению обстоятельств выбранный Ею. Не имевший никакого отношения к Храму, но – как и все – беззаветно веривший в их общего бога. Одной лишь Селемене было ведомо, почему Она именно его выбрала среди всех погибших в ту ночь.

Какими бы ни были причины, Селемене по-прежнему не отвечала ему. Ни слова за полторы тысячи лет. Почему?.. Может, того и не требовалось. Может, в этом не было нужды: он сам прекрасно справлялся, так к чему лишние вопросы? Может, Она слишком была значима в сравнении с ним, лишь исполняющим свой долг. Она была богом, а к богам не обращаются без веской причины.

Может, его причины не были таковыми?..

Только последние годы он спрашивал себя: а так ли я в этом уверен?.. Но, пока у Сталкера оставалась чётко видимая цель охоты, монстр не позволял себе сомневаться, отгонял эти мысли, даже когда увидел новый культ Селемене. Она взяла под крыло людей, заменила своих старых умерших детей новыми. Как бы он ни презирал и недолюбливал людей, это было решение Селемене.

Всё, что ему оставалось – принять это, смириться с этим.

Она отвечала им – людям, которые её даже не слушали, будто возомнив себя выше богов. Людям, которые попытались его убить. Наверное, они смогли бы это сделать, будь их чуть-чуть больше: монстр был заметно слабее, чем раньше, менее осторожен, менее внимателен. Он мог умереть той ночью, Луна дважды могла добить его.

Что тогда сделала Селемене? Ничего…

«У нас запрещены убийства между своими». Он был «своим»? Они были для него «своими»? Это были лишь слова Луны: «Селемене не услышит ни меня, ни тебя. Ей всё равно, как мы умираем». Богиня не вмешивалась, оставив им выбор, кто уйдет оттуда живым: новенькая в культе или верный ей столетиями монстр. Она не вмешивалась, как будто ей нет никакого дела.

Луна ушла живой, не убив его, когда у неё была возможность. Скрывала его перед культом, хотя ей выгоднее было убить монстра. Кому как не ей, учитывая то, кем она была раньше? И он тоже не сделал ничего, хотя много раз позже мог спокойно убить её и спокойно уйти. Разгневал бы он этим Селемене? Вряд ли. Ведь она молча спустила ему с рук убийство Её людей. Она всегда молчала.

Она не остановила их, но не остановила и его. Почему?..

Она любила своих детей, и они своей верой в неё помогали ей жить дальше. Как бы они ни были непокорны, Селемене зависела от них. Он уже давно не был единственным носителем веры, единственным, за счет кого богиня продолжала существовать… если он вообще когда-то был таким: ведь кто-то через столетия принес знания о богине ночного светила.

Его уже давно ничто не держало. Ничто и никто. Селемене попросту не было до него дела, он давно был не нужен. Если когда-то вообще был нужен. Если бы его убили той ночью – для неё ничего бы уже не изменилось. Если бы его убили многими веками раньше – для неё ничего бы не изменилось. Если он бы не справился со своей задачей – а справился ли? – ничего не изменилось бы. Ничего и не изменилось…

Мысленно Баланар задавал вопрос за вопросом, разбивающиеся о молчание, о шум ливня, о холодную клетку комнаты. Вопросы находили ответы – уже его собственные ответы, выстраивающие скользкую дорожку к той правде, которую он хотел узнать. Как часто, добравшись до истины, мы потом хотим её забыть; хотим, чтобы она оказалась ложью? Забыв, что опровержения и доказательства мы сами и искали, подталкивая себя именно к той правде, которую так хотели видеть…

Где-то за окнами прогрохотал гром, перекрывая голос дождя, болезненным резонансом отдаваясь в груди.