Читаем The Philosophy of Horror полностью

Как и в случае с наступлением, процессы обнаружения и подтверждения в рассказе ужасов могут повторяться. Монстр может быть обнаружен более одного раза разными людьми и группами, и его существование может быть подтверждено более чем одной группой. В недавнем романе Стивена Кинга "Томминокеры" процесс обнаружения/подтверждения начинается несколько раз, хотя по разным причинам в каждом случае попытка прерывается в художественном тексте.

После колебаний, связанных с подтверждением, сложный сюжет открытия

Кульминацией становится противостояние. Человечество выходит навстречу своему монстру, и противостояние обычно принимает форму фиаско. Часто противостояние бывает не одно, а несколько. Они могут принимать форму эскалации интенсивности, сложности или того и другого. Кроме того, движение конфронтации может принимать формат проблемы/решения. То есть первые столкновения с монстром доказывают, что он неуязвим для человечества во всех мыслимых отношениях; но затем человечество вырывает победу из пасти смерти, придумав одну контрмеру "последнего шанса", которая переломит ход событий. Эта контрмера может быть разработана и теоретизирована в сцене, которая происходит до ее применения, например, в сцене введения брачной сыворотки в "Лошади дьявола"; или же она может быть придумана в пылу сражения, в момент катастазы, например, когда шеф полиции стреляет в цилиндр со взрывчаткой, который акула держит в пасти в конце "Челюстей". В большинстве случаев человечество выходит победителем из противостояния с монстром, хотя не исключено, что мы проиграем, как это происходит в финале ремейка фильма "Вторжение похитителей тел". Или же монстр может просто сбежать, как это происходит в романе "Дальше после Люцифера". В последних фильмах, особенно после "Кэрри" Брайана Де Пальмы, после сцены победного противостояния также часто следует необязательная кода, которая говорит о том, что монстр не был полностью уничтожен и готовится к своему следующему пришествию (несомненно, в сиквеле); например, в конце "Кошмара на улице Вязов" (часть IV) героиня видит мимолетное отражение Фредди Крюгера.

Чтобы получить четкое представление о том, как работает сложный сюжет открытия, полезно рассмотреть его в деталях в одном из известных произведений ужасов. Очень полезным примером в этом отношении является роман Уильяма Блэтти "Экзорцист" - книга, которая вполне может претендовать на то, чтобы стать начальным произведением современного цикла хоррор-фантастики. Книга довольно сложна, поскольку стремится к большему, чем просто ужас - аллегорически она утверждает существование необъяснимого зла в мире (обратите внимание на страницу цитат, предваряющую повествование), и в ней есть теория об истинной цели демонической одержимости. Однако, несмотря на эти масштабные цели, книга имеет общие черты с более скромными ужастиками - форму сложного сюжета-разоблачения.

Книга начинается с небольшого пролога, действие которого происходит в Северном Ираке. Он не является частью собственно сложного раскрытия, хотя и выполняет важные функции по отношению к роману в целом. Он кратко знакомит нас с экзорцистом Ланкестером Меррином, который предчувствует грядущие события: демон Пазузу, чье царство - болезни и недуги, собирается нанести новый удар. Кроме того, мы узнаем кое-что о духовном кризисе Меррина: ему трудно испытывать (а не желать) любовь к другим людям, особенно когда они деформированы и больны (особый удел Пазузу). Это заставляет Меррина беспокоиться о своей вере.

Эта информация о духовном состоянии Меррина имеет отношение к роману Блэтти

Блэтти считает, что демоническая цель одержимости заключается не в том, чтобы присвоить душу одержимого, а в том, чтобы подорвать веру всех тех, кто окружает и наблюдает это зрелище: заставить их сомневаться и презирать себя настолько, чтобы они не могли поверить, что Бог может их любить. Таким образом, когда экзорцизм заканчивается, мы видим, что демон издевается над Меррином по поводу его проблем с любовью к другим, точно так же, как он использует чувство вины Карраса (младшего экзорциста) по отношению к своей матери.

В разделе "Начало" "Экзорцист" переходит на первую передачу. Основная функция этого раздела - тщательная инсценировка появления демона. В "Экзорцисте" процесс появления демона довольно затяжной. Первое свидетельство прихода монстра появляется уже на второй странице первой главы: Крис Макнейл, известная киноактриса и мать Риган (девушки, в которую собираются вселиться), слышит на чердаке стук, который, по ее мнению, вызван крысами. Начинают накапливаться и другие аномалии: Риган слышит странные звуки, доносящиеся с потолка ее спальни; пропавшее платье появляется в неожиданном месте; бюро Риган кажется передвинутым; Риган играет со спиритической доской, разговаривая с кем-то по имени Капитан Хауди; одна из мягких игрушек Риган оказывается в одной из крысиных ловушек на чердаке; Риган жалуется, что ее кровать трясется по ночам.

Перейти на страницу:

Похожие книги

60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука