The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Несмотря на неудачу наступления в мае-июне 1919 года, войска Юденича к тому времени продвинулись за эстонскую границу и заняли полосу преимущественно русскоязычной территории к востоку от реки Нарвы и озера Чудь. Преимущество этой армии заключалось в том, что Красная армия столкнулась с восстаниями в своих собственных войсках, а также вынуждена была иметь дело с беспокойным присутствием Королевского флота на Балтике и даже в Финском заливе. В тылу Северо-Западной армии находилась эстонская армия генерала Юхана Лайдонера. Эстонские войска в целом бездействовали на антибольшевистском фронте, но, по крайней мере, по сравнению с борьбой Деникина с грузинами в районе Сочи и горцами на Северном Кавказе, не были откровенно враждебными (и, более того, были рады помочь вытеснить русских белых как можно дальше с эстонской территории). Таким образом, Юденич смог начать стратегическое наступление 12 октября 1919 года, захватить Лугу (16 октября 1919 года), перерезав тем самым коммуникации красных к Пскову (в который эстонские войска под командованием талантливого генерала Яниса Балодиса вошли 20 октября), и даже инвестировать дворцовые пригороды Петрограда - Гатчину (16 октября 1919 года) и Царское Село (20 октября 1919 года), которые находились всего в 25 и 12 милях соответственно от Невского проспекта и манящего Зимнего дворца. Командующие армиями Колчака и Деникина в разные моменты представляли себе, что слышат звон кремлевских колоколов в Москве, но люди Юденича действительно могли видеть осеннее солнце, отблескивающее от большого золотого купола Исаакиевского собора в центре Петрограда, оборона которого была ослаблена отправкой на другие фронты многих большевизированных рабочих и матросов.

Однако с прибытием поезда Троцкого в революционную цитадель Петрограда 17 октября 1919 года судьба белых изменилась навсегда. В энергичном сотрудничестве с полковником В.М. Гиттисом (теперь командующим Западным фронтом) и комендантами полковником С.Д. Харламовым и генералом Н.Д. Надежный - все они были теми жесткими и опытными военспецами, которым Троцкий давно отдавал предпочтение - спешно усиленная 7-я Красная армия (численностью 40 000 человек, 453 полевых орудия, 708 пулеметов, шесть бронепоездов и 23 самолета) смогла остановить продвижение 3-й дивизии генерала Д.Р. Ветренко Северо-Западной армии до того, как она разорвала жизненно важную артерию железной дороги Москва-Петроград. После этого, 21 октября 1919 года, советские войска начали немедленное контрнаступление, которое быстро ошеломило их противников, уступавших им в численности и вооружении. Когда разбитые войска Юденича, хромая, вернулись через эстонскую границу, они были разоружены и интернированы своими недоброжелательными хозяевами. Это последнее событие совпало с заключением советско-эстонского перемирия (5 декабря 1919 года) и официального перемирия 31 декабря 1919 года (в течение шести месяцев между двумя сторонами фактически не было никаких боевых действий), которое быстро привело к последующему Тартускому договору (2 февраля 1920 года), положившему конец гражданской войне между двумя странами и закрепившему независимость Эстонии. За этим урегулированием, в свою очередь, последовали столь же бесспорные договоры РСФСР с Литвой (Московский договор, 12 июля 1920 года), Латвией (Рижский договор, 11 августа 1920 года) и Финляндией (Тартуский договор, 14 октября 1920 года), положившие конец гражданским войнам и войнам за независимость на северо-западе.

* * *

Здесь мы могли бы ненадолго остановиться, чтобы подумать о роли, которую сыграл во всем этом архитектор Красной армии Леон Троцкий. Драматическое прибытие его поезда в Петроград в дни наступления Юденича, возможно, стало звездным часом военного комиссара как вдохновителя и организатора Красной армии. Современное свидетельство его друга Карла Радека хорошо передает то благоговение, которое впоследствии испытывали к Троцкому некоторые элементы партии (и позволяет предположить истоки последующей неприязни более ревнивых функционеров к такой звезде). Радек, которого, конечно, не следует принимать за типичного большевика, но который, тем не менее, был (несмотря на свой культурный индивидуализм) представителем одного из направлений большевизма, в работе, посвященной "Организатору победы", предложил, чтобы "Л.Д. [Лев Давидович] олицетворял революцию". В 1923 году он писал: