The Story of Civilization 01

Большинство богов жили в храмах, где верующие обеспечивали их доходами, пищей и женами. В табличках Гудеа перечислены предметы, которые предпочитали боги: волы, козы, овцы, голуби, куры, утки, рыба, финики, смоквы, огурцы, масло, масло и пироги;41 По этому списку можно судить, что зажиточный шумер наслаждался обильной кухней. Первоначально, судя по всему, боги предпочитали человеческую плоть, но по мере совершенствования человеческой морали им пришлось довольствоваться животными. В литургической табличке, найденной в шумерских руинах, говорится со странными теологическими предчувствиями: "Ягненок - замена человечеству; он отдал ягненка за свою жизнь".42 Обогащенные таким благодеянием, жрецы стали самым богатым и могущественным классом в шумерских городах. В большинстве вопросов они были правителями; трудно понять, в какой степени патеси был жрецом, а в какой - царем. Урукагина восстал, как Лютер, против поборов духовенства, осудил их за скупость, обвинил во взяточничестве при исполнении законов и обвинил в том, что они взимают такие налоги с крестьян и рыбаков, что лишают их плодов их труда. Он на время очистил суды от этих коррумпированных чиновников и установил законы, регулирующие налоги и сборы, выплачиваемые храмам, защищающие беспомощных от вымогательства и препятствующие насильственному отчуждению средств или имущества.43 Мир уже был стар и устоялся в своих проверенных временем устоях.

Предположительно, жрецы восстановили свою власть после смерти Урукагины, как и в Египте после смерти Ихнатона; люди готовы заплатить любую цену за мифологию. Даже в эту раннюю эпоху великие мифы религии обретали форму. Поскольку в могилы вместе с умершими клали еду и инструменты, можно предположить, что шумеры верили в загробную жизнь.44 Но, как и греки, они представляли потусторонний мир как мрачную обитель жалких теней, в которую спускались все мертвые без разбора. Они еще не представляли себе рай и ад, вечную награду и наказание; они возносили молитвы и приносили жертвы не ради "вечной жизни", а ради ощутимых преимуществ здесь, на земле.45 Позднее легенда рассказывала, как Адапа, мудрец из Эриду, был посвящен Эа, богиней мудрости, во все тайны; только одна тайна была ему отказана - знание о жизни без смерти.46 Другая легенда повествовала о том, как боги создали человека счастливым; как человек по своей воле согрешил и был наказан потопом, из которого выжил только один человек - ткач Тагтуг. Тагтуг лишился долголетия и здоровья, съев плод запретного дерева.47

Жрецы передавали образование, а также мифологию, и, несомненно, стремились учить, а также управлять с помощью своих мифов. При большинстве храмов были открыты школы, где священнослужители обучали мальчиков и девочек письму и арифметике, формировали у них привычки к патриотизму и благочестию, а также готовили некоторых из них к высокой профессии писца. Сохранились школьные таблички, испещренные таблицами умножения и деления, квадратных и кубических корней, а также упражнениями по прикладной геометрии.48 О том, что обучение было не намного глупее того, что дается нашим детям, свидетельствует табличка, представляющая собой лукрецианский набросок антропологии: "Человечество при сотворении не знало ни хлеба для еды, ни одежды для ношения. Люди ходили, опираясь конечностями на землю, ели траву ртом, как овцы, пили воду из канавы".49

О том, до какого благородства духа и изречений могла подняться эта первая из исторических религий, свидетельствует молитва царя Гудеа к богине Бау, божеству-покровителю Лагаша:

О моя царица, Мать, создавшая Лагаш,

Народ, на который ты смотришь, богат силой;

Поклоннику, на которого ты смотришь, продлевается жизнь.

У меня нет матери - ты моя мать;

У меня нет отца - ты мой отец. . . .

Моя богиня Бау, ты знаешь, что такое добро;

Ты дал мне дыхание жизни.

Под защитой тебя, моя Мать,

В тени Твоей я буду благоговеть.50

Женщины были прикреплены к каждому храму: одни - в качестве прислуги, другие - в качестве наложниц для богов или их законных представителей на земле. Прислуживать храмам таким образом не казалось шумерской девушке позором; ее отец гордился тем, что посвятил ее прелести смягчению божественного однообразия, и отмечал допуск дочери к этим священным функциям церемониальным жертвоприношением и передачей храму брачного приданого девушки.51