The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Это не значит, что одна национальность должна поглотить другую; было бы против общечеловеческих норм справедливости [общечеловеческой справедливости] требовать, чтобы завоеванный народ был лишен своего языка, своей веры, своих обычаев... Пусть поляки говорят в Сейме и со своими согражданами на польском языке, как рижские немцы - на немецком, бок о бок с эстонцами, говорящими по-эстонски; пусть любят свою национальную литературу, свои народные песни; но когда дело касается администрации, судов и правительственных учреждений, здесь не должно быть места национальности; здесь необходимо максимально возможное единство и слияние [sliianie] между [различными] частями единого правительства".

 

С помощью "целой системы тайных инструкций", как ее назвал Горизонтов, правительство стремилось ослабить влияние поляков по всей империи, проводя повсеместную дискриминацию по религиозному признаку и именам. После подавления восстания российское правительство приняло меры по ликвидации Царства Польского с карты, заменив его административным названием Привислинский край (Вислинская область), подчинив его всемогущему генерал-губернатору и лишив институтов местного самоуправления (земств) и городских дум (дум), предоставленных остальной части Европейской России в 1864 году. Даже католическая церковь была административно прикреплена к католическому колледжу в Санкт-Петербурге. Введение русского языка в систему образования от начальной школы до университета не способствовало ассимиляции и привело лишь к снижению стандартов. Поляки оставляли Варшавский университет русским и другим национальностям и переходили в Краковский университет в австрийской Галиции или в западноевропейские университеты.

В десятилетие после восстания русские официозы и публицисты часто действовали вразнобой, пропагандируя русификацию. Они также расходились во мнениях относительно ее потенциала в деле обращения народов Кресов (северо-западного края).

Литовцев можно было деполонировать, предоставив им больше свободы в использовании языка, а евреев можно было только изолировать и сегрегировать. Эта путаница была характерна для общей неспособности освоить, а тем более понять, сложности управления столь разнообразной империей в условиях конкуренции как с внутренними, так и с внешними соперниками за культурную гегемонию.

После казни своих лидеров, депортации и отправки за границу многих повстанцев и постепенного включения Царства в административную структуру российских губерний польская интеллигенция укрылась в "органической работе". Многие из первоначальных руководителей были разочаровавшимися инсургентами. Они стали главными сторонниками повышения образовательного уровня населения. Вовлечение в производительный труд было центральным пунктом программы варшавских позитивистов. Но их попытки приспособиться к новому режиму породили новые трудности. Новое поколение попало в то, что Едлицкий назвал порочным кругом. Среднее образование не готовило их к практической жизни; наблюдалось перепроизводство выпускников университетов, учитывая их ограниченные возможности в мире свободных профессий; а экономика развивалась недостаточно быстро, чтобы поглотить тех, кто получил образование для работы в технических или промышленных отраслях. Интеллигенция тщетно пыталась интегрировать романтическую традицию, лишенную мессианского духа и ностальгии по старым ценностям шляхты, с прозаическими требованиями карьеры и достижения некоторой степени "внутренней независимости".

 

Поселенческая Палея

 

После того как в результате разделов Польши в Российскую империю въехало более полумиллиона евреев, Екатерина Великая установила первые внутренние границы уникального пограничного пространства, названного Палеополем. Она ограничила проживание евреев рядом западных губерний, территория которых впоследствии была расширена и включала Царство Польское и семнадцать губерний, за исключением нескольких городов, таких как Киев и Севастополь, и казачьих станиц в Полтаве. По всей видимости, она была продиктована беспокойством по поводу потенциального конфликта между еврейским населением, особенно его торговым элементом, и русским крестьянством и купечеством.