The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

В конце XIX века правители мультикультурных империй реагировали на секулярные тенденции, возрождая старые религиозно-этические традиции. Эти усилия раскололи новую реформаторскую элиту, воспитанную на ценностях рациональности, науки и технологии как предпочтительных средствах решения современных проблем. Кроме того, ни старые мифы, ни их приукрашивание национальным лоском не могли удовлетворить чаяния и обеспечить лояльность народов приграничных территорий. Потребности в автономии росли по мере того, как ослабевали династические связи и усиливалось противодействующее националистическое давление в приграничных районах. Выживание империй все больше зависело от форс-мажорных обстоятельств. Возрастала опасность большой войны в защиту имперской идеи, которая закончилась бы разрушением имперского государства.

Разгром и распад евразийских империй во многом представлял собой радикальный разрыв с прошлым. Новые люди, вышедшие из малоизвестных слоев общества, организовавшие массовые партии и развернувшие новые идеологические знамена, стали строителями государства на руинах империи. Однако период после падения империи представлял собой переход от одной империи к другой, подобный тому, который в течение гораздо более длительного времени последовал за распадом Римской, Византийской, Сасанидской, Монгольской и Минской империй. Конечно, династическая идея была мертва, за исключением Ирана, где она вскоре возродилась в форме национальной монархии.

В других местах ее вытесняла идея светского правителя, часто носившего титул вождя (фюрера, вождя, гази или просто председателя), чья легитимность и авторитарная власть проистекали из новоизобретенной политической теологии и личной харизмы, транслируемой технологиями коммуникации и методами мобилизации. Тем не менее, различные идеологические основы этих режимов уходили корнями в имперское прошлое. Они не были прямыми, но вполне укладывались в традицию преодоления демографического вызова государственного строительства в мультикультурной среде, что требовало выхода за рамки идеального типа национального государства, принятого на Западе. Это не означало отрицания национальной идеи. Скорее, эти новые правители взяли на вооружение некоторые из тех же приемов национализации своего правления над многоэтническим населением, что и их имперские предшественники.

Передача де-сакрализованных имперских идеологий была на удивление прямой, хотя вдохновение исходило от девиантной традиции. Так было с расовыми теориями Гитлера, связанными с пангерманскими идеями Габсбургской монархии; или с идеями Сталина "националистическими по форме, но социалистическими по содержанию", отражающими его долг перед австромарксистами; или с тремя принципами Сунь Ятсена "национализм, демократия и социализм", модифицированными Чан Кай-ши по неоконфуцианскому образцу. Шляхто-сарматский миф, питавший польский романтический национализм вместе с федеративной идеей, по-прежнему вдохновлял польскую элиту в XX веке. Восстанавливая Польшу после Первой мировой войны, маршал Пилсудский, сам выходец из пограничных литовских земель, стремился восстановить мультикультурное государство ягеллонского типа с республиканской формой правления. Правление Сталина представляло собой новый ответ на постоянные проблемы, стоявшие перед царской мультикультурной империей, который опирался на более ранние традиции. Если идеология была строительными лесами мультикультурных империй, то военная и гражданская бюрократия представляла собой несущие стены и защитные крыши.

 

3. Имперские институты: армии, бюрократии и элиты

Если борьба за пограничные территории оказывала глубокое влияние на государственное строительство в мультикультурных обществах Евразии, то и обратное тоже было верно. Эти два процесса взаимодействовали друг с другом не только при формировании имперских идеологем, но и при создании политических и социально-экономических институтов. Три ключевых элемента в развивающихся структурах империи - это армия, бюрократия и правящие элиты. В этой главе рассматриваются способы, с помощью которых эти институты и группы отвечали особым потребностям мультикультурного государства в расширении и защите военных границ и наведении порядка в приграничных районах.