The Symmetrical Transit (ЛП)

– Я хочу уточнить, когда мы окажемся на месте, так что расскажи сейчас.

– Помирай от любопытства.

Ублюдок.

День семнадцатый; 12:42

Гермиону достало разъезжать с Малфоем в поездах. Ей вообще надоело находиться с ним рядом, но поезда были особенно невыносимы. В конце концов, когда они не сидели в замкнутом пространстве, у Гермионы была возможность отойти в сторону или хоть чем-то себя занять. В купе же она могла только разглядывать обстановку: сиденья, стены, сельскую местность за окном - зелень, вкрапления коричневого и снова зеленый цвет стеной. Ну и, конечно же, Малфоя, но смотреть на него первой не хотелось. В конце концов, ей было, что рассматривать, но вскоре Гермиона заметила, что ее спутника раздражает то, как она его избегает.

Заметила, хоть он старался ничем себя не выдать. Ничего не сказал, не посмотрел. Но язык тела был красноречив. Малфой нервничал, постоянно что-то крутил в руках и пять минут кряду пялился в окно на деревья с таким видом, словно мог воспламенить их взглядом.

А Гермиона веселилась. Надо было пользоваться моментом, ведь когда Малфой дойдет до точки кипения и что-то скажет, удовольствия от этого будет мало. Как впрочем и от всего, что последует дальше… Что ж, кто знает, сколько еще им потребуется времени, чтобы отыскать крестраж.

Его челюсть сжималась и разжималась, руки были скрещены на груди. Гермиона ухмыльнулась.

По громкой связи объявили о следующей остановке, путь им предстоял долгий. Они должны были добраться до последней перед границей станции, и судя по тому, что Гермиона узнала о скорости, времени и маршруте, указанном в засунутой в малфоевский карман карте, ехать еще предстояло не меньше четырех часов.

Малфой поерзал и шумно выдохнул через нос. Пауза… Два биения сердца… и его глаза буквально впились в ее. Он смотрел тяжело, – с вызовом, – но по-прежнему не издавал ни звука. Это было не то, чего Гермиона ожидала… хотя уже было понятно, что с Малфоем никогда ничего нельзя ждать наверняка.

Полностью повернувшись в ее сторону, он молчал и пялился на Гермиону. В голову пришла шальная мысль, что Малфой играет с ней в гляделки, но она несколько раз моргнула, и ничего не произошло. Одиннадцать секунд спустя поежилась под тяжестью его взгляда, отчего на лице Малфоя появилось самодовольное выражение. Хотя, возможно, просто показалось.

В таком пристальном разглядывании друг друга не было ничего веселого, но отступить Гермиона уже не могла. Отвести глаза или заговорить означало бы проигрыш, и тогда его напыщенность перестала бы существовать только в ее воображении. Поэтому Гермиона сделала то, что посчитала самым подходящим в этой ситуации. Скорчила рожицу

Просто надула щеки и скосила глаза. Брови Малфоя взлетели так высоко, что затерялись в челке. Она состроила еще одну гримасу – такую однажды показывал Рон, и тогда это показалось ей самым отвратительным зрелищем в жизни. Малфой издал приглушенный звук, и Гермиона вскочила с победной усмешкой и ткнула в него пальцем.

– Ха!

Он окинул ее скептическим взглядом, словно она могла в любой момент взорваться.

– Ха?

– Я победила.

– Победила?

– Да, тебя в… Ох, вот только теперь не веди себя так, словно ничего не было, только потому, что продул.

– Не было чего?

– Игры!

– Игры? Мы смотрели друг на друга. Я как-то упустил, что это была игра.

– Не любишь проигрывать, – Гермиона произнесла это так, словно озвучила откровение, и печально покачала головой. – Вообще-то тебе бы пора уже привыкнуть к этому.

В памяти вспыхнул старый Малфой. Тот, который не преподносил сюрпризов. Тот, которого она знала, как ненавидеть.

– Неужели? Полагаю, тебе давно пора привыкнуть к тому, как твои гряз… – он замолчал, отвел взгляд и тихо закончил, – мозги работают.

– Мои что? – прошептала Гермиона

– Мозги ра…

– До этого. То, что ты собирался сказать.

Малфой снова смотрел в окно и лишь крепче сжал на груди руки. В воздухе разлилась тяжелая давящая тишина, и каждый вздох отдавался в легких Гермионы болью. Он молчал и заговорил только тогда, когда она сама готова была закричать, рявкнуть, бросить ему что-нибудь оскорбительное. Только тогда, когда ей стало жизненно необходимо услышать от него хоть что-то.

– Прошу прощения.

Гермиона невесело усмехнулась.

– За то, что хотел сказать, или за то, что говорил всегда?

Ее голос звучал горько, – она об этом знала. И закатила глаза, пока задавала свой вопрос. Потому что пошел он к черту. Со своими извинениями. Он даже не смог взглянуть ей в лицо, когда говорил это.

Но похоже, Малфой всё понимал, потому что посмотрел прямо на Гермиону. Посмотрел, расцепил руки и наклонился вперед, внимательно изучая ее плечи. Как будто понимал. Как-то сообразил: несущественно то, насколько сложно ему извиниться – еще труднее ей слышать его слова. Но они оба каким-то непостижимым образом в них нуждались.

– Имеет значение, за что именно? – прошептал он: тишина купе забивала горло и ему тоже.