The Terraforming

Хотя эти «коллапсы» – разной природы, у их истоков лежат сходные неудачи в постижении и создании жизнеспособных планетарных систем. Для того чтобы непосредственно разрешить каждый из этих кризисов, вероятнее всего, потребуется принять интеллектуальные и технические меры ответного характера, направленные на оба кризиса разом: сроки здесь совпадают не случайно, а в силу общей причины. Наша реакция на климатический коллапс может зависеть от того, как мы справляемся с последствиями более повсеместной алгоритмизированной автоматизации производства и управления; ответ же на кризисы автоматизации может определяться нашими успехами в декарбонизации, управлении на молекулярном уровне и устранении снижения биоразнообразия.

Проблема автоматизации напрямую связана с проблемой климатических изменений и не может успешно решаться в отрыве от неё, и наоборот. Как таковой ответ на это – план – влечёт за собой радикальную реорганизацию геотехнических средств с целью улучшения разрушающейся в данный момент геохимии планеты. Важно заметить, что подобный сдвиг станет скорее причиной, чем следствием соответствующих сдвигов в человеческой культуре. Тем не менее оба эти сдвига практически по определению предполагают опору на явления, которые сегодня мы называем «искусственными».

Искусственное

Меры, направленные против антропогенных изменений климата, должны быть в равной степени антропогенными. Чтобы добиться успеха, эти меры должны быть категорически и беззастенчиво искусственными. Чтобы они стали возможны, необходимо осознать, что суеверия, на которых строятся прежние (т. е. не учитывающие 2030 год) патологические формы планетарного управления, коренятся в самообмане по поводу взаимоотношений естественного и искусственного – как качеств, областей, определений и ценностей.

Разделение, проведённое нами между природой и культурой, не смогло уберечь того, что в этой системе называется природой, даже после возведения этого понятия в трансцендентный идеал. Зато это разделение создало удобное алиби для человеческой культуры, выведенной из области геологии и биологии в сферу самодостаточной выразительности. К чему это нас приводит?

Сама идея абсолюта, явленного вне культуры, дискредитирована, но живуча. Принять же на веру обратное – что культура явлена вне абсолютной идеи – кажется ещё труднее. Как я писал выше, никакой «природы» на самом деле не существует. Значит, нет и культуры. Есть химия, абстракции, фазовые переходы, закономерности, их коллапс и прочее[27]. Биология возвращается, но вместе с ней и геология. Смиренное приятие искусственного предполагает онтологический поворот другого рода, основанный не на разнородных социальных конструкциях релятивистского плюриверсума, а на признании, что наши собственные познание и промышленность – явления материального мира, действующего в соответствии с собственными закономерными интеллектуальными моделями. В этом смысле искусственность, которая нас интересует, есть не нечто фальшивое (в противоположность подлинному), а нечто рукотворное – как отпечаток намерения и замысла в моделях становления. Это способ распознать силу путем измерения и отслеживания закономерностей следов её деятельности.

Аномальная закономерность

Искусственное – это «аномальная регулярность». Это порядок, которого мы не ожидаем и который не мог бы возникнуть без преднамеренного вмешательства[28]. Если астрономы внимательно слушают шум, доносящийся из далёкого космоса, и обнаруживают кусок информации, статистически «слишком структурированный», чтобы возникнуть по чистой случайности, значит, это искусственный сигнал. Когда археологи исследуют два камня и приходят к выводу, что один из них – обычный камень, а другой, судя по аномальной правильности узора его заострённых краев, представляет собой каменный топор возрастом три миллиона лет за авторством ископаемого гоминида, они отслеживают искусственное.

Среди всех искусственных проявлений и закономерностей, которые по-настоящему нам важны, абсолютные, не поддающиеся классификации границы между антропогенными и неантропогенными климатическими изменениями являют собой наиболее последовательное столкновение с искусственным[29]. Впрочем, задавать вопрос о том, кто несет ответственность за появление урагана, – значит подставляться под языковые ловушки, ошибочно истолковывать, как может и как ни в коем случае не может персонифицироваться действующая сила. Диагностировать климатические изменения как антропогенно-искусственные – не значит перекраивать границы между человеческой культурой и природой, а значит признавать, что именно технические данные делают аномальные паттерны нормой. Изменение климата ставит перед каждым из нас эпистемологическую проблему: весь мир стал упражнением в интерпретации искусственности. Из этого следует, что наши ответные меры также должны быть решительно антропогенными. План – искусственный и должен быть искусственным.

Why we can’t have nice things [30]