The White Tiger Extrapolation (СИ)

Проклиная себя за то, что делает, но не в силах побороть интерес, Леонард спустился взглядом ниже, останавливаясь на члене Шелдона, крупном, черт побери, – если бы Шелдон встречался с девчонками, они бы наверняка нашли его впечатляющим. Сейчас этот член крепко стоял и блестел от смазки, и Леонард с легким ужасом осознал, что его собственные брюки стали ему тесны. Он никогда в жизни не подглядывал вот так вот за тем, как кто-то занимается сексом буквально в паре шагах от него, и, хотя никто из двоих людей перед ним не был девушкой, зрелище неожиданно оказалось более волнующим, чем Леонард мог когда-либо признать даже перед самим собой.

Родстейн ускорил движения, и Шелдон изогнулся, издав еще один стон, полный неподдельной нужды, его руки непроизвольно шарили по полу в поисках опоры. Затем Родстейн приостановился, крепко сжав руку на основании его члена, прежде чем ослабить обхват пальцев. Шелдон издал разочарованный возглас и поднял голову, сталкиваясь с Родстейном затуманенным взглядом. Его щеки пылали, он выждал секунду и немного толкнулся в чужую руку, неспособный озвучить того, чего хотел.

– Quid pro quo, Шелдон, – сказал Родстейн, улыбаясь, – вот, как это работает. Я помогу тебе, но и ты должен немного помочь мне.

Он принялся расстегивать собственные брюки, и в глазах Шелдона промелькнула неуверенность. Но даже если он и хотел сбежать, то не смог бы сделать этого, потому что Родстейн снова опустил руку, двигаясь по его члену вверх и вниз размеренными неторопливыми движениями, призванными скорее дразнить, нежели приносить удовлетворение.

Леонард стиснул зубы, чтобы не заорать от непостижимости происходящего, когда второй рукой Родстейн высвободил из брюк собственный член, гордо вздымающийся к самому животу, и положил на него руку Шелдона. Тот вскинул на него испуганный взгляд, пытаясь отстраниться, но Родстейн непреклонно покачал головой и сжал пальцы крепче, проводя его рукой по своему члену вверх и вниз снова и снова, ни на секунду не прекращая ласкать член Шелдона.

Дыхание Шелдона сбилось, но Леонард не смог бы сказать со стороны, было ли это вызвано возбуждением или страхом.

– Успокойся, – повторил Родстейн, глядя в его расширившиеся глаза. – Мы с тобой почти ничего не делаем, все в порядке, ты же видишь. Ты молодец, все хорошо, все просто отлично.

Он придвинулся ближе к Шелдону, впиваясь ртом чуть повыше его ключицы, прижимаясь своим бедром к его, ускорил движения своей руки на члене Шелдона, и одновременно с этим сильнее задвигал рукой Шелдона по собственному члену. Шелдон снова откинул голову назад, крепко зажмурившись, его лицо исказилось, губы приоткрылись в мучительной гримасе, и Леонард почему-то так и не закрыл глаза, когда Родстейн приподнялся, не прекращая своего занятия, и поцеловал Шелдона глубоко и собственнически, заталкивая язык ему в рот.

Этого, видимо, хватило: Родстейн кончил через секунду, спустив Шелдону в руку, и отстранился от него, хрипло дыша. У Шелдона по-прежнему стоял, он вскинул на Родстейна растерянный взгляд, и по его виду было похоже, что он едва ли вообще мог сейчас сказать, где он и что происходит.

– Я бы тебе вставил, но боюсь, что это придется отложить на другой раз, – немного разочарованно сказал Родстейн, вздохнув, а потом вдруг наклонился и взял у Шелдона в рот.

Шелдон издал изумленный возглас, когда Родстейн уверенно задвигал головой, заглатывая член до самого основания, затем поднимаясь вверх и опускаясь снова. Леонард отстраненно отметил, что те малочисленные разы, когда ему самому делали минет, заметно отличались по технике, и, увы, не в лучшую сторону, если судить по взгляду со стороны. Но, опять же, Шелдон Купер был последним человеком на Земле, который мог бы оценить технику минета. Он зажмурил глаза, быстро и часто дыша, время от времени издавая сквозь зубы короткие сдавленные стоны. Когда Родстейн довел его до разрядки, проглотив все до капли, Шелдон разом обмяк всем телом, отворачиваясь в сторону и пряча глаза.

Родстейн небрежно потрепал его по влажным волосам, словно собаку, поцеловал в лоб и застегнул свои брюки.

– Спокойной ночи, Шелдон, – сказал он, прежде чем выйти за дверь.

Леонард облокотился на стену, стараясь унять дрожь в коленях. Он был трусом, несомненно, он был жалким трусом. Шелдон так и остался сидеть там, на полу у кровати, глубоко вдыхая и выдыхая, как раненое животное. Его голова была откинута назад, на кровать, и он закрыл глаза рукой, спрятав их в сгибе локтя. Леонард выругался про себя. Он должен был выйти из-за чертовой портьеры с самого начала. Он не должен был смотреть. Он не должен был тащить Шелдона на этот треклятый самолет до Майами, в первую очередь.

Леонард был трусом и он не помог своему другу, когда тот в нем нуждался, но еще большей трусостью казалось не помочь ему теперь. Леонард вздохнул и вышел из своего укрытия, стараясь не думать, что с ним сделает Шелдон, узнав, чему он стал невольным свидетелем.