The White Tiger Extrapolation (СИ)

Он подошел к Шелдону, и тот вздрогнул, когда Леонард тронул его за плечо, и вскинул на него взгляд. В следующую секунду в его глазах отразилось удивление.

– Леонард? Как ты здесь оказался?

Они были совершенно шальные, эти глаза. Тот напиток, осенило Леонарда, чертов ублюдок накачал Шелдона каким-то наркотиком, вот откуда взялись все эти странности.

Он еще раз посмотрел на Шелдона, на этот раз пристальнее, отметив свежий укус на нижней губе, засос, черт подери, над ключицей, а еще то, что правая рука Шелдона была испачкана в сперме Родстейна и что он так и не заправил штаны. Леонарду захотелось зажмуриться.

– Поднимайся, Шелдон, – пробормотал он, подхватывая его под руку и помогая подняться на ноги, которые почти сразу же начали разъезжаться в стороны. Шелдон зашатался, словно был большой куклой, и ему потребовалось опереться на Леонарда, чтобы не упасть. – Ну что же ты… Пойдем, я отведу тебя в ванную.

Леонарду пришлось остановиться почти у самой двери, чтобы облокотить Шелдона о стену спиной и заправить его брюки. Он внутренне опасался, что после того, что случилось, это испугает Шелдона, но тот едва ли обращал внимание на происходящее: его расфокусированный взгляд с чересчур большими зрачками скользил по комнате, не останавливаясь ни на чем конкретном, и он спокойно позволил Леонарду подтянуть его трусы, застегнуть брюки и потянуть вверх молнию, затянуть ремень и продеть в петли рубашки пуговицы одну за другой. Леонард возился довольно долго: было темно, ракурс был непривычным, и, кроме того, ему было неловко, и оттого пальцы слушались его не совсем так, как нужно. Когда Леонард закончил и поднял взгляд на Шелдона, тот посмотрел на него в ответ довольно осмысленно и сказал:

– Хм, с такого ракурса ты кажешься даже ниже, чем обычно.

Леонард недоверчиво покачал головой.

– Даже в таком состоянии ты способен говорить своим друзьям обидные вещи, верно, Шелдон?

К счастью, ближайшая ванная комната располагалась недалеко. Им по пути никого не встретилось, хотя откуда-то издалека по-прежнему доносились отголоски вечеринки: музыка, пьяные вопли и взрывы смеха.

Леонард втащил Шелдона в ванную комнату, мельком порадовавшись, что она была огромной, под стать всему в доме Родстейна, так что тут было, где разместиться, даже с таким долговязым и совершенно не ориентирующимся в пространстве человеком, каковым являлся Шелдон в данный момент. Леонард щелкнул выключателем и непроизвольно зажмурился, когда свет ламп отразился от множества блестящих и сверкающих поверхностей, а затем закрыл за ними обоими дверь.

После этого Леонард подвел Шелдона к раковине, открыл кран, включив теплую воду, и опустил туда покрытую чужой спермой руку Шелдона. Тот смотрел некоторое время на воду, стекающую по его руке вниз в сливное отверстие, затем потянулся другой рукой к жидкому мылу и выдавил немного, растер по коже, смыл, повторил это еще дважды. Когда Шелдон пошел на четвертый заход, Леонард отобрал у него жидкое мыло и всучил ему полотенце. Шелдон тщательно вытер руки и посмотрел на Леонарда.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – ровным голосом сообщил он.

Потом Леонард поддерживал Шелдона за плечи, пока он стоял на коленях, согнувшись перед унитазом и сотрясаясь в рвотных позывах, и следил, чтобы Шелдон не покачнулся ненароком и не въехал в унитаз лбом. Леонард не знал, было ли это действием той дряни, что дал ему Родстейн и которую организм Шелдона просто не воспринимал, или банальным проявлением стресса, но к тому времени, как Шелдон исторг в недра унитаза все содержимое своего желудка и перестал содрогаться в сухих спазмах, Леонард чувствовал в себе готовность удушить Родстейна голыми руками.

– Спасибо, Леонард, – слабым голосом сказал Шелдон после того, как Леонард помог ему как следует умыться и почистить зубы и усадил на бортик ванной. – Но я все еще чувствую себя не очень хорошо.

Леонард знал, что это так, и его сердце сжималось от жалости. Вероятно, не весь наркотик, всосавшийся в кровь, успел покинуть системы организма, потому что зрачки Шелдона были по-прежнему расширены, его щеки покрывал лихорадочный румянец, и у него, черт подери, стоял: Леонард видел, как натянулась ткань его брюк. Шелдон закрыл глаза, задышал ровно и глубоко, словно испытывал боль и пытался стерпеть ее, и стиснул ткань рубашки Леонарда в кулаке, оттягивая ее на себя, но не проронил ни звука.

Это был в некотором роде прогресс, подумал Леонард с горькой усмешкой: в обычном состоянии его было не заткнуть.

– Шелдон, послушай, – начал Леонард, облизывая губы, вмиг пересохшие от непонятного волнения. – Я хочу, чтобы ты понимал: то, что произошло сегодня с тобой, было неправильным. Но это не обязательно должно быть так. Я имею в виду, это не должно пугать. И ты можешь… ты должен говорить, когда хочешь остановить то, что происходит, если это тебе не нравится, ты ведь понимаешь, правда?

Шелдон поднял на него взгляд.

– Он испугал меня, – признался он, сглотнув. – Но это не должно пугать, верно? Я как всегда понял что-то неправильно? Я сделал что-то неправильно?