The White Tiger Extrapolation (СИ)

– По-твоему, у ученого моего уровня мало поводов для размышлений? – вопросом на вопрос ответил Шелдон, в его голосе прорезалось раздражение. – Я думаю о многих вещах, Леонард. Я думаю об облаке космической пыли и газа, из которого зародилась Вселенная, о квазичастицах, о черных дырах, ультрафиолетовой катастрофе, термодинамическом равновесии… неужели мне действительно стоит продолжать?

– Прекрати, – резко сказал Леонард, закипая и не желая слушать от него эту белиберду. – Мы оба знаем настоящую причину, по которой ты спрятался здесь ото всех. Но я уже говорил тебе, что никто и не думает осуждать тебя или смеяться. Ты можешь рассказывать мне, что угодно, но спроси самого себя, Шелдон, неужели того, что уже случилось, не было достаточно? Неужели тебе действительно нужно и дальше изводить самого себя этим отшельничеством вместо того, чтобы вернуться к нормальной жизни?

– Вот, что я имел в виду, когда говорил, что предпочитаю уединение, – невозмутимо заметил Шелдон. – Стоит подпустить кого-то на расстояние вербальной досягаемости, и все, что ты слышишь – это бла-бла-бла, так что о раздумьях в тишине и спокойствии о действительно важных вещах можно забыть.

Неожиданно взбешенный его полнейшим нежеланием идти на контакт, Леонард все-таки распахнул дверь в его комнату без приглашения. Шелдон застыл, сосредоточив все свое внимание на Леонарде, и осторожно отставил коробочку с тайской едой в сторону.

– Шелдон, ради Бога, это просто глупо… – начал Леонард и сделал несколько шагов по направлению к нему, но остановился, увидев в его глазах самый настоящий страх.

Шелдон тяжело сглотнул, не сводя с Леонарда напряженного взгляда, и тот замер, уставившись на синяк у него на подбородке, все такой же явный и отчетливый, как накануне, и это зрелище оказалось неожиданно отрезвляющим. Леонарду вдруг пришло в голову, что он требует от Шелдона слишком многого.

– Никто не может находиться в моей комнате, – механическим голосом сказал Шелдон, и его взгляд, жесткий и колючий, неотрывно преследовал Леонарда всю дорогу, пока он нетвердым шагом отступал назад, в коридор, и закрывал за собой дверь.

На протяжении следующих двух недель мало что изменилось. Шелдон все еще торчал в своей комнате, работая удаленно, и было не похоже, что в ближайшее время что-либо наладится. Вся ситуация была катастрофой. В любом другом случае при сходных обстоятельствах Леонард не задумываясь позвонил бы матери Шелдона, позволив ей разбираться с этим самой. В конце концов, только она одна, похоже, в полной мере знала к Шелдону подход.

Но стоило Леонарду взять в руки телефонную трубку с намерением набрать ее номер, как перед ним во всей остроте поднималась неизбежная необходимость объяснить ей, что именно произошло, и вот этого Леонард сделать не мог. Леонард не мог найти слов, чтобы объяснить ей, чему он позволил произойти с ее сыном, поэтому он неизменно клал трубку на место, подходил к закрытой двери в комнату Шелдона, топтался некоторое время снаружи, пытаясь понять, чем он занят, и не решаясь войти, но в конце концов уходил к себе, не уловив за дверью ни звука.

Эта чертова комната была для него под молчаливым табу до вечера следующей субботы, когда у Шелдона приключился ночной кошмар. Такое с ним иногда случалось, правда, как правило, после просмотра фильмов, чересчур насыщенных экшеном или ужасами. Обыкновенно в таких ситуациях Леонард просыпался от шума и отправлялся в комнату Шелдона, чтобы его разбудить и успокоить, так что в этот раз ему ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое.

Войдя в комнату с чувством, словно ступает на запретную территорию, Леонард подошел в полутьме к Шелдону, который метался на кровати в беспокойном сне, и, поколебавшись, слегка потряс его за плечо.

– Шелдон, проснись, – негромко позвал он.

В ту же секунду Шелдон резко поднялся на кровати, оглядываясь вокруг диким взглядом, и уставился на Леонарда, дезориентированный и напуганный. Его грудь часто вздымалась и опускалась, а лоб был слегка влажным от пота. Глядя на Шелдона, Леонард испытал укол жалости.

– У тебя был кошмар, – пояснил он, увидев, что его замешательство не проходит.

– Мне снилась вода, – выдохнул Шелдон, нервно облизнув губы. – Мне снилось, что я тону.

Он вцепился в одеяло вокруг себя с такой силой, что даже в полутьме комнаты было видно, как побелели его пальцы. Можно было подумать, что это одеяло было по меньшей мере его чертовым спасательным кругом, и тогда Леонард не выдержал. За эти две недели после возвращения из Майами он так устал сомневаться, что было нужно Шелдону на самом деле, так чертовски устал ходить вокруг него на цыпочках, боясь что-то сделать неправильно, что иногда ему казалось, это не закончится никогда. Ему казалось, он никогда больше не будет понимать, что по-настоящему нужно Шелдону, так же хорошо, как прежде.