Тиамат

Когда дверь за ним закрылась, Тиа волнительно выдохнула. Времени терять было нельзя. Нужно было писать то, чего от неё ждали Кот и другие чародеи. Нужно твердить Говарду, что с ней хорошо обращаются, что она не знает ни голода, ни грусти. Нужно было врать, да так, чтобы выиграть для них как можно больше времени. Все для того, чтобы ее обучение было закончено в назначенные сроки. Но с каждой проведенной в Башне Света неделей Тиамат все больше поддавалась мысли, что обучение завершится не только тогда, когда она полностью освоит магию, но и когда перестанет распоряжаться своими желаниями. И мириться с этой мыслью девчонке совсем не хотелось. Ей казалось, что Кот буквально проникает в ее голову, заставляет ее думать как он, желать того же, чего желает он. Что он делает из нее марионетку, готовую по собственной воле стремиться к тому же, к чему стремятся они, чародеи. "Но еще не поздно", — успокаивала себя она. "Я все еще не верю в то, что я Тиамат. Я все еще помню свое имя. Я не забыла."

Рука окунула перо в чернильницу, и вскоре на листе начали образовываться буквы, формирующие слова, а после и предложения. Она поражалась тому, как легко ей это давалось, без привычной дрожи, без тщательного обдумывания. Мысли лились на бумагу свободным потоком, ведь впервые за долгое время девчонка писала то, что хотела, а вовсе не то, чего от нее ждали.

Кот оказался удивительно точным. Ровно через полчаса и ни минутой позже дверная ручка повернулась, издавая уже считавшийся неприятным для нее звук. Когда он уселся за стол, Тиа торопливо протянула ему листок.

— Готово, — утвердила она.

Он, одарив ее коротким кивком, принялся читать. Читал он внимательно и медленно. Тиамат дышала ровно, изо всех сил стараясь не думать о том, что ее руки вспотели, о том, что под столом она держит второе письмо, и наконец о том, что Кот читает слишком медленно…

"Ну же…ну же…давай быстрее", — подсознательно молилась она. И молитвы оказались услышанными. Кот поднял взор вверх от письма, и спустя мгновение после этого буквы на бумаге изменились, изменились слова, изменились предложения. Благо для Тии, Кот этого увидеть не успел.

— Годится, — резюмировал чародей, сворачивая листок исписанной бумаги в рулон. — Завтра же отправим гонца. А тебе пора бы уже спать, одаренная.

Тиамат, еле сдерживая слезы радости, послушно поднялась с табурета и чуть было не потеряла сознание от резко ударившего в голову волнения. Она совсем забыла о том, что второе письмо, в котором написано все так, как и предстало перед глазами Кота, все еще в ее руках. Молниеносно девчонка согнулась в коленях, пряча бумажку в карман.

— В чем дело? Тебе плохо? — Он спросил без переживаний, но и без злости. Как обычно, голос был низкий, речь была монотонной.

"Не заметил", — мелькнуло в ее голове, но она спешно отбросила эту мысль. Он, как уже давно стала считать Тиа, был способен каким-то образом предугадывать дурные намерения других. При нем нужно было контролировать не только свои действия, но и даже свои раздумья. В этом ее уверенность была твердой как алмаз, а потому с такой же алмазной твердостью Тиамат следовала своему плану. Плану, который требовал от нее делать все незаметно и много не думать при этом. И лишь тогда, когда она оказалась в своей комнате, наедине с одной лишь собой, она судорожно извлекла письмо из кармана и, недолго думая, сунула его в рот. Жевать было сложно, но девчонка не переставала смачивать бумагу слюной, разжевывать и глотать. Улики оставлять было нельзя, ни в коем случае. Тиа это хорошо понимала, ведь за то, что действительно написано в том письме, которое унес Кот, ее могут не просто избить. Ее могут наказать так, как не наказывали прежде. Чувство опасности не покидало ее, ибо стоит Коту решить вновь прочесть письмо перед запечатыванием, как пред ним предстанет совсем иное содержимое…

Отец, я в Башне Света. Мне очень плохо. Они держат меня в заточении. Они делают мне больно. Вынуждают писать ложные письма. Вынуждают врать тебе. Ты должен спасти меня. Ты должен убить их всех. Я хочу, чтобы каждая ступенька этой длинной вьющейся лестницы впитала в себя их кровь. Хочу, чтобы они сожалели обо всем, что сделали. Чтобы больше никто и никогда не посмел отнять меня у тебя. Люблю тебя.

Тиамат Ран Айрелл

18 — Король