Тяжело жить, когда ты сорокалетний, а тебя принимают за лоли 3

Тела обоих рыцарей были достаточно изувечены. То тут, то там у них виднелись глубокие раны, оставленные уже знакомыми Сильвии энергетическими копьями. Они все, их одежда, а также ткани, на которых они лежали, были в крови. Рука Петара была оторвана от него самого и лежала где-то рядом на земле, глаза его были уже закрыты, лицо расслабленно. Что касалось Захари, то с ним все было куда страшнее. Травм на его теле было больше, одна из ног была практически вывернута в обратную сторону, а в груди виднелась крупная темная дыра, оставленная странным черным мечем, что лежал сейчас где-то в стороне. Это был тот самый меч, который Сильвия увидела в руках Дика во время их столкновения, но уже не заметила во время личного сражения с ним. Теперь ей было ясно куда именно делся этот меч.

Сильвия попыталась закрыть глаза. Все еще приоткрытые губы дрогнули, она наконец-то сделала вдох. Сердце ее билось учащенно. В такой ситуации она совсем не чувствовала боли от своих собственных ран. Ей было куда больнее из-за осознания того, что эти рыцари остались прикрывать ее и в итоге оба погибли.

Где-то справа к Сильвии приблизилась еще одна фигура. Девочка не подняла взгляд на этого человека, но почти сразу поняла, что им оказался Клод.

— И все же он был прав, — заговорила Сильвия так тихо, что, казалось, будто ее голос перебивал даже шум дождя. — Я оказалась обузой для остальных.

— Сильв, — Клод опустил и повернул голову к девочке. Его лицо выглядело не менее подавленным, но чуть более спокойным. — С самого начала это была моя идея. Не вини себя.

Сильвия открыла глаза и посмотрела на Клода. Бледность лица этого юноши говорила сама за себя. Пусть он старался не выражать своего горя, по его будто осунувшемуся лицу можно было понять, что воспринимал он свою утрату болезненно. Невозможно было воспринять это без боли. Даже самые опытные воины всегда переживали из-за потери близких людей.

— Мне кажется, — заговорила Сильвия, грустно улыбаясь, — мы с тобой сейчас чувствуем себя одинаково. Поэтому, не думай, что мне нужна твоя поддержка. — Девочка повернулась всем телом к Клоду и с легкой тоской во взгляде посмотрела в его глаза. — Это как если бы я начала уверять тебя в том, что это все произошло по вине моей слабости. Просто признай, что каждый из нас не смог сделать того, что могло бы спасти их.

Сильвия опустила голову и прошла мимо. Клод не ответил ничего. Он просто не нашел в себе сил для того, чтобы начать подбадривать кого-то еще. Вместо этого он перевел взгляд на тела лежавших рядом товарищей и со щемящей болью в сердце кивнул им.

Сильвия пошла куда-то вперед. Теперь ее взгляд то и дело натыкался на раненых. Людей в лагере, казалось, стало намного меньше. Многие из них были перебинтованы, другие морально подавлены, третьи совсем разбиты.

Сильвия вновь сделала глубокий вдох. Наблюдать подобную картину ей приходилось не впервые, но каждый раз она воспринимала все это все более и более болезненно. По сравнению с этим нападением, предыдущее казалось совсем незначительным.

— Малышка малышки, — внезапно прозвучал голос за спиной.

Сильвия остановилась и обернулась. Следом за ней быстрыми шагами и с широкой улыбкой на губах шел Индгард. Даже когда мужчина подошел, Сильвия не сказала ему ничего. Она просто посмотрела на него своим обреченным безжизненным взглядом и замерла, будто в ожидании чего-то. Индгарду показалось это странным, ведь обычно она всегда пресекала подобное обращение к себе.

Неожиданно первой заговорила сама Сильвия. Не отрывая взгляда от взволнованных глаз Индгарда, она произнесла:

— Я думаю, что мне стоит уйти. Оставаться здесь не лучшая идея.

— Почему? — удивленно спросил оружейник.

— Пока я ребенок, — с той же интонацией и тем же взглядом отвечала Сильвия, — я буду привлекать лишнее внимание и отвлекать остальных. Рыцари будут больше носиться со мной, чем думать о своих обязанностях.

Брови Индгарда сдвинулись вместе. Он знал о том, что в последние дни Хонас постоянно настаивал на том, что ребенок был лишним в лагере. Он также знал, что Сильвия противилась всем попыткам Хонаса выдворить ее, но теперь ее кардинальная смена мнения даже поражала.

— Ты не замечаешь, — заговорил мужчина потирая свой затылок, — что твое присутствие поднимает боевой настрой?

— Я замечаю, — отвечала все также подавленно Сильвия, — сколько людей умирает из-за меня.

Индгард не успел ничего ответить. Сильвия просто развернулась и пошла куда-то дальше. Мужчина остался на месте, наблюдая за ее стремительно удалявшейся фигурой. Сильвия не шла, почти бежала, при этом хромая на одну так и не зажившую ногу.