Тяжёлая вода (СИ)

Сам Лонзо сидел в кресле за столом, и по виду его никто посторонний не мог ничего сказать. Рядом была его собака — мускулистая, остромордая гончая, которая смирно сидела на месте, подле хозяина, не обращая внимания на происходящее. Все было похоже на мирный разговор, но Фирак, в организации служивший давно, а потому и доросший до членства в малом составе, практически в семье, знал накрепко, что когда у Лонзо дергается веко на левом глазу, белом и слепом, совсем неподвижном обычно, не двигающемся вместе со здоровым, — это значит, что он в крайней форме бешенства. Лонзо молча изучал бумажку, которую ему дал другой, второй из пришлых.

Их было двое: один говорил, второй не проронил ни слова. Первый был ну прямо актер. Пальто на нем — с мехом, богатое, такатов за сто тридцать уйдет фармазону. А трость со львиным набалдажником — за полтинник. Собой хорош, бабам угоден. А другой — сразу видно, боец. Весь в черном, плащ глухой, сам стоит — не шевельнется, треуголка надвинута так, что почти и глаз не видно. Под накидкой держит руку на мече. И хоть ворот у него высок, видно на левой щеке громадный впалый шрам. Кто-то ему по-злому железкой в морду заехал, да так, что едва челюсть пришили.

А хотели эти наглые ребяты — чтобы Лонзо взглянул на их бумажку, не видал ли у себя такой цацки. Потому, как очень здорово они ее хотят у него купить.

Лонзо как раз отложил бумагу на стол:

— Нет, — сказал он люто спокойным голосом. — Такую не видал.

От такого звериного спокойствия в его голосе коленки затряслись бы даже у самого давнего служаки Лонзо.

Ясное дело, сказал про себя Фирак. Конечно, не видал. Вы к кому, дураки, приперлись? Вроде бы контора солидная, а болваны такие, каких поискать. Лонзо к товару и близко не подходит! Хоть к какому, не важно, будь то пойло, дурман, шлюхи или цацки. Ничего он и пальцем не трогает, ни о каких таких мелких делах и знать не знает, и даже кабаны со звонкой монетой к нему не напрямую едут, а через цепочку людей. На все дела у него назначены помогальники, а у помогальников — свои помогальники. И ежели кого легавые и смогут за дело принять (хоть ума у них на такое ни в жисть не хватит), то только помогальника. А сам Лонзо — чист да свеж, как и всегда.

Другое дело — лонзовский подбочный ювелир, Халагай Кота. Этому все ведомо — где какая цацка находится, во сколько стоит, и стоит ли чего, кому лучше продать. Он стоял неподалеку, как и все остальные высшие бандиты группировки Лонзо. Но голоса подать не смел — никто ни слова не вымолвит на сходняке, пока свое слово не скажет Лонзо. И ведь Лонзо прекрасно понимал, что не может знать о цацке, которую морская компания ищет. Но Коту не позвал. А, стало быть, не в кассу разговор.

Вместо этого, он аккуратно свернул бумажку, которую ему дал артист, и протянул ему. Но артист не взял:

— Оставьте себе. На тот случай, если ваше мнение изменится. Мы не настаиваем на моментальном решении. Вы можете поразмыслить. Поискать. Спросить своих людей. Мы не требуем от вас ничего, только лишь рассчитываем на взаимопонимание. Потому что, как я сказал ранее, компания готова предложить за эту вещь весьма серьезную сумму.

Лонзо был вынужден положить бумагу на стол. От того, как у него задергалось левое веко, Фираку сделалось не по себе.

— Увы, но нет, дорогой друг, — сказал он, — у меня и у моих знакомых такой штуковины я не замечал.

Фирак едва не дернулся от неожиданности.

Дорогой друг — так Лонзо называл самых ненавистных ему людей. За этим обычно следовала жестокая и кровавая расправа. Фирак было приготовился, незаметно сжав пальцы на ножах в рукавах, и заметил, как почти незаметно приготовились к бою и другие фартовые из его банды — Хьерда, Туктук и Клешня.

Но собаку Лонзо не погладил. Если бы он так сделал, это был бы знак к атаке в любое удобное время. Убить тех, кто перед ним. Расправиться. Сделать все, чтобы они не ушли живыми.

Но он не погладил собаку.

Да что за чертовщина происходит, думал Фирак. Этих поганцев надо было выпотрошить еще на дальних подходах к дому. Разве что, компания иха так уж велика, что и на самого Лонзо подействовать способна. Но что это тогда за компания такая?

Артист, тем временем (нет бы ему уйти по добру, по здорову со своим уродливым приятелем), продолжил:

— Я очень надеюсь на вашу помощь, миссир Валенте. Я на нее рассчитываю больше, чем на что-то другое. Потому, я очень надеюсь, что вы очень скоро поставите меня в известность, если вдруг узнаете что-то об этой вещи. И я также надеюсь, что вы не станете утаивать от меня сведения, которые сможете найти. Потому что этого я вам делать очень не рекомендую.

Ну все, подумал Фирак. Это уже ни в какие ворота.

Вот сейчас. Я даже не стану ждать лишнего. Как только ладонь коснется головы собаки — вот тогда-то и конец этим идиотам. Никто не смеет угрожать Лонзо. Никто. Даже король. Даже сам господь, мать его, спаситель.

— Вы не рекомендуете? — спросил Лонзо, поставив обе руки под подбородок.

Артист пожал плечами: