Тяжёлая вода (СИ)

— Не только я. Раз уж я явился к вам с таким делом, как работник компании, вы должны понимать, что каждое мое слово, в данном случае, это слово Саладея Дарды.

Секунду Лонзо молчал. Вся банда, как видел Фирак, была наготове. Только скажи, атаман, только дай знак.

— Хорошо, — проговорил Лонзо, — Я сообщу, если что-то узнаю.

От того, как у него задергалось мертвое веко, Фираку чуть было не сделалось дурно.

Это удовлетворило гостей, и они, молча кивнув ему — даже не кланяясь, повернулись и зашагали прочь. Фирака такое действо оставило в полной прострации. Он совершенно не понимал, что происходит, и происходит ли это в реальности. Он не мог себе представить, чтобы орава шпиков прошла через всю Хитрецову, не вызвав даже малейшего подозрения. Но то, чтобы Лонзо Валенте сдал назад…

Да я, черт возьми, сплю! Не сплю. Такого и во сне не привидится.

Однако, Лонзо все еще оставался до лютого спокоен.

Спустя минут пять, когда отправленные Фираком люди доложили, что шпиков и след простыл, а также то, что все люди из охраны валяются штабелями, чем-то усыпленные, но живые, и даже немного просыпаются, Лонзо наконец произнес свое первое слово перед сходняком.

— Что это было, еб вашу мать?

Отвечать на вопрос никто бы не решился. Ответ и не требовался. Лонзо взял бумагу, которая так и осталась лежать на столе. И протянул Коте.

— Халагай, приятель, скажи мне, имеется ли у нас такая вещица?

Халагай Коца был по нации — ера, человеком народа воистину без родины. Еру не любили во всех странах, в каких-то больше, в каких-то меньше. Не любил еру и Фирак. Уж больно хороши они считать, да обсчитывать. А потому, случались нередко в городах Авантии, да и других божьих стран, погромы еры. Уж как ждал Фирак, когда же погромы дойдут и до Граты, чтобы собственноручно этого ушлого еру прирезать тупым ножом.

Коца, во время беседы с людьми из компании жавшийся в угол, резво подскочил к столу атамана и принял бумагу. Руки его, как видел Фирак, слегка тряслись. Но через пару мгновений затряслись еще сильнее.

— Что-то плохое, да? — любезно поинтересовался Лонзо. От пули может сдохнуть корова или лось. От этой «любезности» околело бы целое стадо.

— Как бы сказать.

— Говори, как есть, собака!

Фирак был доволен тем, как затрясся ерский гаденыш.

— Она у нас… б… была, а… атаман.

— Что значит была? Продана? И ты, идиот, не увидел ее истинную цену? Ее настоящую цену, за которой ко мне приходят два козотраха в кафтанах из компании Саладея Дарды и деликатно просят ее им продать!

— Нет, нет, не продана! — возвопил уже наверно молящий о быстрой смерти Кота. — Миссир, позвольте мне объяснить…. Позвольте мне…

— Так я и жду от тебя этого, болван!

— Миссир, она… она украдена.

— Что?

Это слово было страшнее, чем самые громкие и разъяренные ревы атамана. Столько тихого гнева было за ним, сколько Фирак не видал за всю жизнь, даже на работе у Лонзо.

— Она… Эта вещь… Она была в ломбарде на Дубовой улице… В том, который летом… э… ограбили…

В комнате воцарилась могильная тишина.

Фирак мечтал оказаться в любом другом месте, хоть в тюрьме, хоть на риванском руднике в кандалах рядом с неграми, только не здесь и сейчас. И его напарники — Хьерда, Туктук и Клешня, по виду их физиономий, были того же мнения.

Но Лонзо, вопреки всему, ответил спокойно.

Нельзя было не подивиться. Уже в который раз за этот проклятый час Фирак наблюдал от своего атамана какое-то несвойственное ему спокойствие. Это было странно. Это было ненормально.

— Я помню, — сказал Лонзо. — Да, было дело. Этот, как его… Джаг Мурло, или как уж его…

Одноглазый взгляд Лонзо упал на Фирака.

Не зная, что ответить (про тот случай он знал, но не помнил имени), он глянул на Туктука, а тот, почти сразу — на Клешню.

— Джаг Марно его звали, — сказал Клешня.

— Точно! Джаг Марно. Как я помню, он оттуда вообще все вынес, до последней гнутой монеты. Но это же Дубовая. Там у нас лежал один шлак да стекло. Сколько это все дерьмо стоило?

— Около двухсот такатов за все, — сказал Кота. — По большей части золотом, то, что из выручки. В том салоне были одни пустышки, атаман, ничего не стоящие. Настоящих камней не было ни одного.

— Да, верно, я помню. Потому то я и сказал просто убить его, украденное не искать. Интересно, где он сейчас? На дне Тильбы гниет? Или, может, выловили его? Как я помню, валить его мы отправили Виченцо?

На этот раз решил высказаться Туктук:

— Да, атаман. Да только не завалил он его. Ты ж знаешь, Виченцо в фарт до одури верит. А тут — два раза подряд промазал из своих любимых пистолетов. Так что бросил он сразу это дело, и деньги вперед уплаченные вернул. Не фартовый случай выдался. Потому довершали работу Клешня с парнями.

Лонзо уставился на Клешню.

— Ты его завалил?

— Ну… так-то да…

— ДА ЕБ ВАШУ МАТЬ! — взрверел Лонзо. Но быстро успокоился и сел обратно в кресло:

— Что-то мне, нахрен, подсказывает, что ты его не завалил.