Тяжёлая вода (СИ)

Выбросив веревку, Джаг направился через заросли напропалую, не разбирая дороги. Куда идти, он все равно вспомнить не мог, а потому не было разницы.

Он машинально проверил меч на поясе — меч был с собой.

Из леса он выбрался наудивление скоро. Не умом, так подсознанием дорогу он все ж зампонил. Лес обрывался резко, переходя в вырубку. А вдали, метрах в пятистах, виднелись дома, на берегу полукруглой бухты.

Стало быть, я все еще на Такьярманке. Это очень хорошо! Себя я знаю, в пьяном бреду меня могло утащить куда угодно, хоть за тридевять земель. Так что все пока еще складывается неплохо.

Одно только странно, думал он, приближаясь к поселению, — меч-то понятно, может моим вешателям не приглянулся. Но кошель с деньгами почему не взяли? Мертвым золото без надобности, а живым точно пригодится. Это, конечно, можно назвать мародерством, но таких слов местные не знают. Публика тут обитала простая, а законов было по минимуму — ровно столько, сколько надо чтобы на улицах людей средь бела дня не потрошили.

Странно, очень даже странно, — думал Джаг, входя на улицу.

Не успел он пройти и дюжины шагов по улице, как встретил новое свидетельство того, что вчерашняя гулянка прошла как водится — с большой бедой.

Люди, завидев его, шарахались прочь, где-то завопили.

— Буйный Джаг!

— А-а-а! Джаг идет!

Чтоб меня, каждый чертов раз все одно и то же! Что я на этот раз натворил?

Ясно, что: все, что только можно представить — все это я мог сотворить. Вот ведь лихо на всю жизнь…

Он проследовал по улице, а затем по другой, вышел на центральную площадь. Люди сторонились, глядели на него осторожно. И всю дорогу слышал одно и то же.

— Это Буйный Джаг!

— Буйный Джаг идет!

Эта проклятая кличка прилипла ко мне накрепко. Куда ни пойти — везде Буйным Джагом зовут. Но, стало быть, судьба такая. Прозвище, как известно, не выбирают. Оно само приходит, назначается по делам. А уж буянить — так в этом я весь.

Джаг направлялся в таверну «Три обезьяны», которая находилась на центральной площади Такьярманки. История умалчивала возникновение названия. Или Джаг просто не успел поинтересоваться. Хотя догадки у него имелись и так: первой обезьяной точно был хозяин заведения Робах. Внешность у него была вполне подходящая — как у тупой гориллы. Впрочем, внешность была обманчива — трактирщик хорошо запоминал всевозможные полезные сведения и слухи, и, как любой другой уважающий себя владелец питейного заведения, этими сведениями и слухами делился за соответствующую плату.

В «Трех обезьянах» народу сейчас было не много. Пить с утра могли себе позволить немногие. К обеду тут станет гораздо оживленнее за счет работников и мастеровых, зашедших пропустить по кружке пива или грога, и работяг с лесоповалов — эти работают с раннего утра и до полудня, потому как в обеденные часы, почти до самого заката на такой жаре вперед откинешь копыта, чем навалишь бревен.

Немногочисленная публика встретила его теми же взглядами, что и люди на улице.

— Принесла нелегкая, — буркнул кто-то.

Джаг оглядел их, потом взгляд его упал на хозяина заведения. Все они смотрели на него замерев, выжидающе. Джаг такие взгляды видел много раз, и знал, о чем эти люди думают:

«Чего от него теперь ждать?»

— Что вы пялитесь на меня, как будто приведение увидели? Или я тут не желанный гость?

Трактирщик раскрыл рот, сделавшись очень похожим на гориллу.

— Э… нет, конечно нет, капитан Джаг. Милости прошу, проходите, садитесь, «Три обезьяны» к вашим услугам…

— Так-то лучше, — сказал Джаг, и прошел к стойке, прямо к трактирщику.

— И нечего было так на меня пялиться. Да, я знаю, я вчера слегка перебрал с ромом. Так бывает, что с того?

— Так вы ж, того-этого… я слыхал — вы повеситься изволили!

В сердце Джага что-то мерзко трепыхнулось.

— Это что, я сам что-ли?

— Ну так… — трактирщик пожал плечами. — А уж что было до этого…

От слов трактирщика повеяло неприятным холодком, который будил холод в груди.

— Говори, живо, сколько народу я убил и покалечил?!

— Да… э… вроде никого.

— Слава те, господи.

Джаг испытал ни с чем не сравнимое облегчение.

— Из людей — никого, — продолжил трактирщик, — но… признаться честно, капитан, я такого в жизни не видал…

— Слушай вот что. Принеси-ка мне рому. Нет-нет, не пугайся, я так напиваться больше не стану. Только горло промочить. А ты в это время как раз расскажешь мне, как было дело.

Выложив на стойку монету за выпивку, и еще одну — привычную плату за информацию, за несколько следующих минут Джаг выслушал свою историю.

Началось все с того, что Джаг, уже немного поддатый, появился вечером в «Трех обезьянах», один, с кошелем монет, и в превосходном настроении, и сразу же взял целый пузырь грога, который быстро осушил один, после чего сел играть в «бабуина» — карточную игру, распространенную в авантийских колониях. Меньше чем за час он проиграл крупную сумму, такатов триста, как говорил хозяин таверны.