Тяжёлая вода (СИ)

Клебба дала новый залп, и несколько ядер пролетели совсем близко к Джагу, взломав фальшборты на квартердеке. Одно ядро угодило в грудь кому-то из йорсов Атаульфа, прямо в самую середину груди. Ядро не пробило его, как негра, а выпало из страшной вмятины в теле и покатилось по палубе, оставляя на досках через равные промежутки круглые кровавые отпечатки. Йорс умер почти сразу, очень быстро, но перед смертью, еще в самый момент столкновения с ядром, из его глотки успел вырваться последний звук: он коротко и высоко вскудахтнул, точно индюк. Это могло показаться смешным в любом другом случае, но сейчас смеяться никто не пожелал. Бросив короткий взгляд на труп йорса, Джаг разглядел, что грудную клетку его буквально вмяло посередине, конкретно ее переломав и соответствующе вывернув наружу по бокам. Внутренние концы ребер ушли глубоко в грудь, а подмышками торчали из плоти белые окровавыленные отломленные их концы. Никому не понравится такое. Но они должны посмотреть, чтобы понять, в какое дело они ввязались. И чтобы, сразу за этим увидеть меня, ничуть не обеспокоенного потерей. Одни люди умирают в бою, другие выживают. А выживают потому, что не трусят и делают то, что надо делать.

— Огонь! — ревел Джаг своим одуревшим от гари, крови и огня морякам, — ОГОНЬ!

— ОГОНЬ В ДЫРЕ! — кричали в ответ, и раздавался закладывающий уши залп.

Фрейг давал крепкие залпы, и корпус клеббы рвало на щепки. С каждым новым залпом Джаг слышал, как добавляются новые тона к истошным воплям умирающих на вражеском корабле. Клебба огрызалась яростным огнем, и число убитых и покалеченных на корабле Джага тоже медленно росло.

Уже давно никто не обращал внимания на невыносимый запах гари и порохового дыма, окутавший оба корабля. Грязно-белые облака дыма рассеивались медленно. Медленнее, чем готовились пушки. Следовал новый залп, и пространство между судами, уже приблизившимися настолько, что даже через густой пороховой туман было видно не только силуэты людей на борту, но и их лица, снова наполнялось едким вонючим дымом.

— Двести метров, капитан! — предупредил Соловей, который все это время, не сходя с места, игнорируя свистевшие кругом ядра, держал штурвал.

Джаг едва ворочал одеревеневшими от адреналина мыслями.

Двести — хорошо. Превосходная дальность, чтобы дать залп картечью.

— Мубаса! Заряжай картечь!

Но что-то ему подсказало, что сейчас не время для этого.

Почему?

Потому что слишком давно клебба не стреляла.

— Отставить! — заорал Джаг что было сил. — ЛОЖИСЬ!

Как раз через секунду борта клеббы вздулись клубами дыма, и мерзкий, смертоносный свист окутал палубу Козла.

Джаг успел повалить на пол Соловья, который так и не намеревался сходить с места, и тем спас ему жизнь — особенно плотно свистело над квартердеком. Или это просто кажется от страха?

Картечь не могла причинить вреда корпусу корабля, зато страшно выкашивала команду. С такой близкой дистанции огонь картечью был очень легким способом сильно уменьшить число людей на вражеском борту. Шквал мелких пуль, камешков и просто кусков железа, данный сразу со всего борта, пусть хоть даже из полудюжины пушек, собирал огромную кровавую жатву, и Джаг уже слышал первые крики своих раненных моряков. И криков этих было много. Чертовски много.

Джаг поднялся с пола, не чувствуя, к счастью, в себе никаких пуль, поднял Соловья и поставил обратно к штурвалу.

— Мубаса! — заорал он, перекрикивая вопли раненных.

— Я здесь, капитан!

Это точно мой ниггер. Живой. Здоровый. Везучий.

— Заряжай картечью! — проорал Джаг. — Надо навести мясо у них на борту.

Гулко ухнули картечные выстрелы, пространство между судами снова заволокло густым дымом. Но даже сквозь него Джаг слышал мучительные вопли раненных, которые умножились с тем, как картечь обрушилась на вражескую палубу.

— Сто метров, капитан! — крикнул Соловей.

Сверху, с рей и из вороньего гнезда, раздались сухие хлопки мушкетных выстрелов. Гаскар открыл огонь. И Джаг увидел, как два или три человека на борту клеббы неестественно дернулись, рухнули на пол и больше не вставали. В ответ с вражеского борта нестройно затрещали мушкеты. Кого-то убило. Кто-то выстрелил в ответ. Сверху раздался второй залп, который подкосил еще пару человек на вражеском корабле.

Два выстрела в минуту, отметил Джаг. Очень неплохо. Не самая точная стрельба. Но быстрая.

А это, даже и важнее.

Как бы ни были мушкеты смертоносны, они наносили в бою кораблей очень малый урон. Они могли ослабить врага на несколько человек, и это тоже достойно похвалы. Орудийный огонь уносил больше жизней, но и после артиллерийской дуэли на обоих кораблях обычно хватало здорового и готового к бою народу. Мушкетная стрельба сильнее ранила боевой дух врага. Она заставляла трястись от страха, прятаться, искать укрытие вместо того, чтобы работать и биться.

Решающим во все времена был и оставался таковым сейчас только абордажный бой. Команда против команды, лицом к лицу. Одни мужики против других на длину меча. И никак иначе. Без пощады, без компромиссов. Победителю — корабль и добро. Проигравшему — кишки на палубу.