Тибетская книга мертвых

Поздняя стадия переводов началась в середине XI века с Ринчен Зангпо из Западного Тибета. Это отметило второй этап истории буддизма в Тибете и послужило толчком к возрождению в Стране снегов. Раньше буддийские сочинения переводились на язык старого Тибета, на этом новом этапе стремились осовременить и пересмотреть все старые переводы с точки зрения языка, который был разработан в Тибете к тому времени, с учетом нескольких столетий буддийского влияния. Снова многие тибетские ученые начали ездить в Индию учиться там и заново переводить священные книги, а индийские учителя приглашались для такой же работы в различные буддийские монастыри Тибета. На основе этой деятельности образовывались многочисленные новые школы, но лишь три из них стали постоянными столпами религии: Сакья, Каргью и Кадам. За последующие века наблюдалось лишь небольшое движение к слиянию этих трех школ друг с другом.

Четыре основные школы, образовавшиеся в течение первых двух периодов развития буддизма в Тибете, все берут начало непосредственно от особых индийских учителей: Ньингма от Падмасамбхавы и Шантиракшиты, Сакья от Дхармапалы и Вирупы, Каргью от Наропы и Майтрипы, а Кадам от Атиши. К концу XIV века эти традиции установились и организовались как самостоятельное целое, существуя в относительной независимости друг от друга. Каждая специализировалась на тех линиях передачи, что были популярны в связи с их уважаемыми основателями. Сцена была готова для начала третьего этапа тибетского буддизма.

Именно в это время появился великий Лама Цзонхава[414], гуру Первого Далай-ламы. Вместо того чтобы присоединиться к одной из четырех прежних школ или съездить в Индию и создать еще одну индианизированную школу, он провел первые 35 лет жизни в путешествиях по всему Тибету, учась у главнейших учителей своего времени всех четырех школ. Всего он занимался с 45 тибетскими учителями, собирая вместе все основные буддийские линии передачи, которые попали из Индии в Страну снегов. Его часто называют реформатором тибетского буддизма, но это не точно. Он не пытался реформировать ни одну из четырех школ. Скорее его целью было собрать под одной крышей все традиции хинаяны, махаяны и ваджраяны, существовавшие в Тибете. Другими словами, он был синтезатором линий передачи, а не революционером. Основанный им монастырь Гандан стал прототипом, и десятки монастырей по его образцу расцвели при следующем поколении. В течение сотни лет его традиция стала крупнейшей и самой популярной по всей стране.

Четыре школы, образовавшиеся на первых двух этапах развития буддизма в Тибете, иногда называют «красношапочными школами», так как все они используют украшенные красным шапки в своих монашеских ритуалах. Цзонхава сменил цвет церемониальной шапки на желтый, и поэтому его традиция, Гелук, или Благодетельный Путь, стала известна как «желтошапочная школа».

Действительно, согласно тибетской устной традиции, церемониальная монашеская шапка в Древней Индии была желтой, цвета земли, символа нравственности и основы, из которой рождается все доброе. Однако цвет был изменен на красный, символ огня и победы, после того как индусы стали одерживать верх в публичных диспутах с буддистами[415]. Мистическая тактика очевидно работала, и шапка так и осталась красной. Традиция была перенесена в Тибет в двух первых периодах распространения учения, но Цзонхава почувствовал, что главная угроза для буддизма в Тибете не в неуспешных публичных диспутах с небуддистами, как это было в классической Индии, а в общей лености и недостатке нравственности у тибетских практикующих. Поэтому он сменил цвет шапки снова на исходный желтый, вернувшись к элементу земли и прочной основе, требующейся для успешных занятий более высокими практиками.

Таким образом орден желтошапочников стал не столько новой школой тибетского буддизма, сколько слиянием всех ранее существовавших школ. Однако языком, принятым в монастырском курсе обучения, был язык переводов позднего периода, т. е. традиций Сакья, Каргью и Кадам. В этом смысле Гелук лингвистически и философски была ближе к этим школам. Тем не менее она включила многие тантрийские линии передачи Ньингмы или раннего периода и в передаче этих традиций, естественно, использовала терминологию, связанную с этими специфическими линиями передачи[416].