Тибетская книга мертвых

Болезнь, старость и смерть стали табуированными темами в нашем обществе[397]. Мы постоянно вынуждены скрывать саму мысль о нашей собственной смерти. Людей побуждают чувствовать вину за их растущие годы, и вопрос о возрасте становится почти оскорблением, как бестактное напоминание об инвалидности в неподходящий момент.

Мы – общество, боготворящее молодежь и молодость, и это отношение превращает любое усилие в имитацию. Миллиарды долларов в год тратятся на пластические операции, красители для волос, кремы для тела, бесконечные ухищрения косметики и другие бесчисленные приемы в надежде выглядеть моложе и здоровее, чем мы есть в действительности. Эти методы камуфляжа не только считаются приемлемыми для предположительно зрелого человеческого существа, но поощряются и считаются нормальными и необходимыми. Размышлять о собственной смерти считается опасной патологией, а разговор об этом в обществе неодобрительно рассматривается как признак крайне дурного вкуса.

Однако в последние десятилетия наблюдается значительный прорыв в серьезном изучении смерти и умирания. Современная психология начинает срывать табу, касающиеся смерти, таким же образом, как Фрейд почти столетие назад сорвал покров, окружавший сексуальность. Такие исследователи, как д-ра Кублер-Росс, Реймонд Кэри, Э. Харальдсон, Эрнест Бекер и др., сделали огромный вклад в область, известную как танатология, или наука о смерти и умирании. В результате их клинических наблюдений смерти и работы с умирающими даже самые консервативные науки начали признавать то, что, хотя смерть нельзя увидеть в микроскоп, она тем не менее наблюдаема как психологическое явление, которое имеет большее значение для человека, чем просто конец его физического тела.

Вероятно, самое важное открытие в современном изучении смерти пришло из психиатрических исследований, предпринятых д-ром Кублер-Росс и др., которые обнаружили, что понимание и осознание нашей непостоянной природы обязательно для нашего психологического равновесия. Как Фрейд доказал, среди сильнейшей оппозиции и противостояния, что понимание собственной сексуальности необходимо для нашего психологического созревания, так среди серьезной разноголосицы современных танатологов приобрело силу важное документальное свидетельство, поддерживающее ту теорию, согласно которой осознание смерти и нашей недолговечности помогает нам вести здоровую, сбалансированную и гармоничную жизнь[398].

Связь между трудами Фрейда по сексуальности и нынешними работами о смерти и умирании психологически может быть более тесная, чем мы можем представить. В очерке д-ра Джеффри Горера[399] под заглавием «Порнография смерти» мы читаем: «В XX веке, кажется, произошел незамеченный сдвиг в притворной скромности; тогда как совокупление стало все более и более упоминаемым, особенно в англосаксонских странах, смерть стала все менее упоминаемой». Известно, что трудам Фрейда по сексуальности понадобилось полстолетия, чтобы просочиться из его клиники в основной поток общественной жизни. Можно ожидать, что нынешней работе о смерти и умирании понадобится столь же долгое время, чтобы повлиять на общественное сознание.

Во времена Фрейда как секс, так и смерть были запретными темами. К середине века только смерть осталась таковой. Д-р Робин Деннистон пишет в своем предисловии к книге Арнольда Тойнби «Представление человека о смерти»[400]: «Всего лет пять назад дискуссия о смерти действительно казалась чем-то вроде новой порнографии – тайным и постыдным делом, полностью противоположным жизнеограждающим добродетелям секса, любви, свободы и бессмертия». А д-р Ричард Калиш пишет: «Смерть богохульна и порнографична. Мы реагируем на нее и ее символы так же, как на любую порнографию. Мы избегаем ее. Мы отрицаем ее существование. Мы отводим глаза в ее присутствии. Мы оберегаем маленьких детей от встреч с ней и уклоняемся от их вопросов о ней. Мы говорим о ней только шепотом. Мы считаем ее ужасной, безобразной и гротескной»[401].

На деле же наша сексуальность и наша склонность к смерти тесно связаны друг с другом, как противоположные полюса магнита. Одна дает нам силу жизни и способность воспроизводить себя, делая нас значительными, осмысленными, сильными и реальными. Другая обрекает нас на разрушение и делает незначительными, бессмысленными, бессильными и нереальными. Обе нераздельно связаны с животной стороной нашей природы. Одна заставляет нас почувствовать себя сильными, другая учит нас смирению. В понятиях нашей жизни первая – предельно творческая, вторая – предельно отрицающая. Одна делает нас агрессивными и проявленными, другая – пассивными и уходящими.

Понимание нашей сексуальности помогает нам реализовать агрессивную, сильную сторону нашей природы. Понимание нашей смертности заставляет нас реализовать пассивный, смиренный аспект, уравновешивающий наше чувство агрессии и силы. Когда нет этого равновесия, проблемы сексуального выражения проявляются в диапазоне от импотенции до садомазохизма.