Tiffani Rayz Svyatoy Greshniki 5

золотых обоях - красное на желтом. И он начал насиловать Элизабет, помечал свою

территорию. Я нашел каминную кочергу и ударил его ею. Он пошевелился. Я не попал

по голове. Но он слез с Элизабет. И направился ко мне. Он ударил меня, сломал руку.

Я плохо помню тот день, но четко помню, как он привязывал меня к стулу и говорил,

что убьет меня. «O Holy Night» на фортепиано, красные и зеленыеТы труп», - произнес он, и я знал, что он не шутил. А затем он упал,

без сознания. Элизабет ударила его по голове кочергой, чтобы спасти меня. Я

отключился под звук ее смеха. И очнулся в больнице.

Элеонор ощутила привкус меди на языке. Если бы она не была осторожна, ее бы

стошнило от ужаса, который пережил Сорен в столь юном возрасте.

- Что случилось с Элизабет?

- Ее мать услышала ее смех и отправилась на поиски. Когда она увидела сцену

перед ней, она больше не смогла отрицать правду о том, кем и чем был ее муж. Она

отвезла меня в больницу и забрала Элизабет. Они с отцом тихо развелись, разделив

поровну имущество. Лучше откупиться от него и сохранить все в тайне, чем пройти

через битвы общественного суда.

- Вопрос шестой - Почему все считают, что меня зовут Маркус Стернс, а я сказал

тебе, что меня зовут Сорен? Моя мама назвала меня Сореном. Магнуссен - ее

фамилия. Я годами как мог пытался отказать отцу, его деньгам и его миру. Поэтому я

отказался от его имени, по крайней мене, в личной жизни. Я хотел, чтобы ты знала

настоящее имя. Знать историю моего имени - значит знать меня. Есть несколько

людей, и я хочу, чтобы они знали меня.

- Я хочу вас узнать.

- Теперь знаешь.

- Вы стали католиком из-за того, что произошло между вами и вашей сестрой?

- Да. Отец пришел в себя через несколько дней после инцидента. Он вспомнил,

что я был его единственным сыном, но видеть меня в своем доме не хотел. Думаю, он

боялся моего возмездия. Я хотел убить его и не могу винить его за то, что он отправил

меня в закрытую иезуитскую школу в глуши штата Мэн. Я чувствовал себя

оскверненным тем, что произошло между мной и сестрой. Когда отец Генри учил нас

137

Святой. Тиффани Райз

исповеди и примирению, прощению... Я понимал, что нуждался в этом. Я обратился в

католичество и начал учиться, чтобы присоединиться к иезуитам.

- Там вы и познакомились с Кингсли, верно?

- Кингсли... Он был подарком от Бога. Я держался от всех подальше, кроме

священников в Святом Игнатии. Я не хотел больше никому причинять боли. Хотел...

но не хотел. Я хотел, но не хотел хотеть. Когда я теряю контроль, зрелище не самое

приятное.

- Я доверяю вам.

- Ты влюблена в меня. Конечно, ты доверяешь мне. Надеюсь, я никогда не

предам твоего доверия. Но не могу обещать, что этого не произойдет. И теперь, после

этого всего, я могу быстро ответить на оставшиеся вопросы. Вопрос пятый - ты

спрашиваешь, у чьих ног ты должна сидеть. Надеюсь, ответ - у моих. Вопрос

четвертый - ты спросила, откуда у священника собственные ключи от наручников.

Элеонор, я садист и ради сохранения рассудка должен периодически причинять кому-

то боль. Это мощная потребность, и она становится безумной, если я отказываю себе

слишком долго. В доме Кингсли ты видела, какие у него вечеринки, какие гости у него

бывают. С восемнадцати лет у меня не было полового акта. По крайней мере, раз в

месяц я порю кого-нибудь, иногда раз в неделю.

Глаза Элеонор округлились от шока.

- В ту ночь у Кингсли...?

Сорен кивнул.

- Женщина, которую ты видела со мной, она подруга Кингсли. Она

натренированная мазохистка, которая получает удовольствие от принятия боли так же

сильно, как и я, причиняя ее. Бондаж - часть сессий. Связанный человек беззащитен.

Со связанным человеком я с меньшей вероятностью переступлю свои границы.

Вопрос третий - ты спрашиваешь, почему мой друг поможет тебе. На этот вопрос

может ответить только Кингсли, это все, что я могу сказать. Ответ на твой второй

вопрос - какая третья причина, почему нахождение с тобой вызывает проблемы - о чем

я и рассказал. Я садист и возбуждаюсь, только если сначала причиню тебе боль.

Безусловно, я бы хотел, чтобы это было иначе.

- Безусловно, - повторила она, даже не слыша себя. - Значит вы... вы не можете...

- Элеонор, ты шутила о том, как мы ломаем стол во время секса. Я не ломаю

мебель во время секса. Я ломаю людей.

- Понимаю.

- Что касается вопроса номер один - какая вторая причина, по которой я помогал

тебе в ночь твоего ареста? Ответ на этот вопрос такой же, как и на двенадцатый

вопрос. Потому что я влюблен в тебя и всегда буду. Вот и все. Вся моя грязная правда.

Сорен замолчал, и Элеонор впустила его слова в комнату. Она знала, что он

ждал, когда она заговорит, чтобы принять какое-то решение, сделать какое-то

заявление. Он обнажил перед ней душу, изложил унижения и ужасы прошлого и