Тигана

Она в последний раз взглянула на мужчину, ради любви к которому предала свою родину, и всех своих мертвых, и собственную клятву отомстить, данную у камина в доме отца столько лет назад. Она посмотрела на то, что осталось от Брандина Игратского, когда душа покинула тело, и медленно, нежно наклонила голову и поцеловала его в губы прощальным поцелуем.

– В Финавире, – произнесла она. – Любовь моя.

Потом положила его на землю рядом с Валентином и встала.

Взглянув на юг, Дианора увидела, что трое мужчин и женщина с рыжими волосами спустились со склона того кряжа, где стояли чародеи, и быстро пошли по неровной лощине между двумя холмами. Она повернулась к Шелто, в глазах которого теперь читалось ужасное предчувствие. Он знал ее, вспомнила Дианора, он любил ее и знал слишком хорошо. Он знал все, кроме одного, и эту единственную тайну она унесет с собой. Эта тайна – только ее.

– Возможно, – сказала она ему, указывая на принца, – было бы лучше, если бы никто никогда не узнал, кем он был. Но мне кажется, мы не имеем права так поступить. Расскажи им, Шелто. Останься и расскажи, когда они придут сюда. Кто бы они ни были, они должны знать.

– О госпожа, – прошептал он, рыдая. – Неужели это должно кончиться вот так?

Дианора знала, что он имеет в виду. Конечно, знала. Ей не хотелось сейчас притворяться перед ним. Она взглянула на людей – кем бы они ни были, – которые быстро приближались к холму с юга. Женщина. Мужчина с каштановыми волосами и мечом в руках, другой, потемнее, и третий, поменьше ростом, чем его спутники.

– Да, – ответила она Шелто, глядя на их приближение. – Да, думаю, должно.

Она повернулась и оставила его на холме вместе с мертвыми ждать тех, кто сейчас шел туда. Оставила позади долину, холм, оставила звуки сражения и крики боли и пошла по самой северной из пастушеских троп, вьющейся на запад вдоль склона холма, вдали от всех глаз. Вдоль тропинки росли цветы: ягоды сонрай, дикие лилии, ирисы, анемоны – желтые и белые и один алый. В Тригии говорили, что этот цветок окрасился кровью Адаона там, где он упал.

На этом склоне не было никого, кто мог бы ее увидеть или остановить, и до ровного места было близко, а потом начался песок и, наконец, море, над которым кружились и кричали чайки.

Одежда Дианоры была покрыта кровью. Она сбросила ее маленькой грудой на широком пляже из белого песка. Шагнула в воду, которая оказалась прохладной, но совсем не такой холодной, как море у Кьяры в день Прыжка за Кольцом. Дианора медленно брела вперед, пока вода не дошла ей до бедер, а потом поплыла. Прямо в открытое море, на запад, туда, куда опустится солнце, когда этот день наконец-то закончится. Дианора хорошо плавала; очень давно их с братом научил плавать отец, после того как ей приснился сон. Однажды даже принц Валентин пришел вместе с ними в их бухточку. Очень давно.

Когда она начала наконец уставать, то уже была далеко от берега, там, где сине-зеленый цвет прибрежных океанских вод сменяется более темной синевой глубин. И здесь она нырнула, направляя свое тело вниз, прочь от голубого неба и бронзового солнца, и ей казалось, пока она опускалась, что в воде появилось странное свечение, нечто вроде дорожки в морской глубине.

Этого Дианора не ожидала. Она не думала, что встретит здесь нечто подобное. После всего, что случилось и что она сделала. Но дорожка действительно была, нарисованная свечением. Дианора уже устала и опустилась глубоко, и ее зрение начало слабеть. Ей показалось, что на краю мерцающего свечения мелькнула какая-то тень. Но она видела не очень четко, казалось, на нее опустился туман. На мгновение ей почудилось, что тень может быть ризелкой, хотя она не заслужила этого, или даже Адаоном, хотя на явление бога она и вовсе не имела права рассчитывать. Но затем Дианоре показалось, что в ее мозгу в последний раз вспыхнул свет, в самом конце, и туман слегка отступил, и она увидела, что ей все же не суждена встреча ни с ризелкой, ни с богом.

Это была Мориан, которая по милости и доброте своей явилась, чтобы отвести ее домой.

Оставшись один на холме вместе с мертвыми, Шелто встал и взял себя в руки, насколько мог, в ожидании тех, кто уже поднимался по склону.

Когда трое мужчин и высокая женщина достигли вершины, он опустился на колени в знак покорности, пока они молча смотрели на то, что здесь произошло. На жатву, которую собрала смерть с этого холма. Он понимал, что они могут его убить, даже стоящего на коленях. Он не был уверен, что его это трогает.

Король лежал на расстоянии вытянутой руки от Руна, который его убил. Руна, который некогда был принцем. Принцем Тиганы. Нижнего Корте. Если у него потом будет на это время, думал Шелто, он сможет составить для себя картину из кусочков этой истории. Даже в таком оцепенении, как сейчас, он ощущал пронзительную боль в душе, когда думал о случившемся. Так много сделано во имя мертвых.