Тигровый перевал

   -- Игнат у нас мотористом был. А тут повариха прихворнула. Вот Игната временно вместо неё и приставили на кухню. А вся охота, по правде говоря, в тот весенний день сводилась к тому, чтобы забить одну птицу. Именно забить, а не добыть. На озере, где с темна до темна не утихает птичий базар, сами понимаете, смешно скрадок ставить. В глазах там рябит от множества птиц. Гогочут, крякают, пищат на разные голоса. Вот Игнат просто, без долгих сборов плащ накинул, снял со стены двустволку, сунул в карман один патрон и - к озеру! Как в дождливый день с хозяйственной сумкой и зонтиком - в булочную! Ну, а как я уже говорил, Игнат у нас временно поваром был. Хлопотное это дело такую ораву, как наша буровая партия, накормить. Кухонные обязанности и вынудили равнодушного до охоты Игната за ружьё взяться. Вот в рыбацких делах - это да! Здесь он большой знаток. Никто из наших геологов и не удивился бы, если бы у моториста Игната Попова клевало даже в ванне. Каждое утро Игнат по ведру свежей рыбы приносил. Чистить её всех нас заставлял. Надоела нам эта игнатовская уха хуже горькой редьки. А с провиантом в те ненастные дни туго было. Ячка, перловка, консервы из камбалы в томате - вот и весь рацион. От таких харчей мы уже еле ноги таскали. Наказали Игнату дичи принести. Сами-то мы целыми днями на буровой. Буркнул Игнат, что от мяса стареют, и нехотя к ближнему озеру с ружьём подался. А уж чего в ту весну не водилось на том озере! Бесчисленные стаи гусей, уток, лебедей носились над ним со свистом, в синюю гладь шлёпались. Ошалеть можно, глядя на это орущее, хлопающее крыльями скопище дичи. Настоящее птичье царство!

   -- Вот бы меня туда, -- вздохнул на лежанке Иван Горовец. -- Уж я бы наколошматил там гусей полный воз!

   -- Нельзя, -- подбрасывая ещё пару полешков в раскалённую докрасна печку, ответил дед Дымарь. -- Заповедник там.

   -- Вот те раз! А Игната стрелять заставляли...

   -- Так то с голодухи! Кабы у нас провизия была, не стрелял бы Игнат... Вот, стало быть, пришёл он к озеру птицу покрупнее выбрать. Много там всяких гогочут рядом, не обращают внимания на человека с ружьём. Гуси белолобые, пискульки, казарки краснозобые, канарские, белощёкие, чёрные, серые, сухоносы и разные другие гуси кишмя кишели. Крыльями по воде хлопают, всё вокруг бурлит и пенится. Камнем швырни в самую гущу - наверняка оглушишь какую-нибудь птицу. Игнат, не в пример тебе, Иван, понапрасну губить птицу не стал. Гуси мельтешили перед глазами, утки разные, гаги. Он стволами поводил туда-сюда. Смотрит, гуменник здоровенный одиноко на галечнике стоит. Голову с чёрным клювом высоко задрал... Кра-сивый гусь! Голова украшена желто-оранжевй полоской. Шею важно выгибает, бурые крылья распускает, белые подхвостья из-под них видно...

   -- Эх, хоть бы разок в жизни стрельнуть по такому! -- вздохнул Ермолай. -- Ладно, Сам Палыч, не томи душу - каков гуменник мы и сами знаем, -- перебил рассказчика охотник. -- Дальше-то чего?