Тигры и земляника

«Кукла Барби», – говорит! Прикинь?! «Никакой индивидуальности, сплошной макияж». Ну, Ботан иногда сказанет – хоть стой, хоть падай. Ни хрена ты в женщинах не рубишь, Ботан. Вспомни, какие глаза, какая фигура, ножки какие! Вспомнил? Много ты подобных видел? Вот то-то и оно. Нету больше таких. Имеется, стало быть, индивидуальность. Я бы даже сказал – эксклюзив, простите, если что не так.

Что? Хорошо, сестра, иду.

Старшая сестра на процедуры зовет. Мы ее меж собой называем «страшной сестрой». Ну, и вправду, не сильно симпатичная, не сильно.

Прервусь ненадолго, дружище, не теряй меня.

Ну что, не скучал тут? А я уже к доку успел сходить на прием.

Общались на высоком интеллектуальном уровне. Сначала я, как обычно, про сегодняшние видения рассказал, подробненько так. Пожаловался даже слегка.

– Совсем глюки замучили, док… Дошло до того, что стоит мне закрыть глаза, как я – хлобысь! – уже там! Безобразие! Спать перестал, брожу по этому Параллельному Миру как дурак!

– Виргус, – отвечает Альфред Вульфович, – вы спите так, что на храп жалуются больные из соседней палаты.

– Ну, не знаю, не знаю док… Мы с вами, как здравомыслящие люди, знаем цену их жалобам. Психи, что с них взять!..

Док крякает, хмыкает и меняет тему разговора.

– Что насчет суицидальных помыслов?

– Да как вам сказать, доктор… Все то же, ничего не меняется. Выхода нет. Вернее, выход только один.

– М-да? Ну что ж… Всех ожидает одна и та же ночь, – задумчиво произносит он.

– Красиво сказано, док. Сами придумали?

– Нет, это великий Гораций…

Я говорил, дружище, что наш главврач – фанатик афоризмов? Половина его библиотеки – сборники изречений знаменитых людей. И док их цитирует при каждом удобном случае. И при неудобном тоже.

– Как мы можем знать, Виргус, что такое смерть, если еще не знаем, что такое жизнь?

– Гораций? – спрашиваю.

– Конфуций.

Я закидываю ногу на подлокотник, но потом спохватываюсь. Не дома все-таки.

– Да знаю я, док, что такое жизнь. Я постиг ее вдоль и поперек. Видел всякое. Но то, чего хотел, главные вершины – так мне и не покорились. Надежду я потерял, надежду…

– Ваша проблема, Виргус, в вас самом. Я расскажу историю… Вы человек неглупый и начитанный, поймете, к чему я веду.

– Слушаю внимательно, док.

– Реальный случай. К психиатру попадает пациент, утверждающий, что он уже умер. Ходячий труп. Это называется «утратой сознания витальности». Врач, решив переубедить больного, задумывает хитрый ход. Спрашивает: «Как вы думаете, у трупов течет кровь?» Пациент отвечает: «Конечно, нет, доктор! Это невозможно, они же мертвые!» Психиатр берет иглу и колет пациента в палец. «Видите, у вас кровь! Значит, вы не труп!» Пока больной изумленно пялится на ранку, врач торжествует: как технично он загнал простака в ловушку! Наконец пациент поднимает голову. «Да, доктор, я ошибался». «Ну конечно!» – восклицает психиатр. А больной продолжает: «Я был неправ. Оказывается, у трупов течет кровь».

Док закидывает руки за голову.

– Если не брать клинические случаи, проблема решается только если человек готов взяться за нее сам. Изнутри. А умереть всегда успеется, Виргус. Знаете, кто такой самоубийца? Человек, погибший при попытке бегства от себя самого.

– Хм… Конфуций?

– Веслав Брудзиньский.

Типа, садись, два.

В театре у нас работал виолончелист, тоже афоризмами любил сыпать. Но он их сам придумывал. А еще кроссворды решал постоянно. Даже во время спектакля: если пауза большая, Андреич инструмент отложит и давай карандашиком в журнале шуровать, клеточки заполняет. Дирижеры ничего не говорили, перед пенсией уже человек. К тому же Андреич в театре только на полставки, основная работа – директором музыкальной школы в Дербышках. Столько слов в башке держал, зараза! (Вот бы его с тобой свести, Ботан, и устроить соревнование – кто больше всякой фигни знает!). Хотя и я Андреичу разок помог, когда он затруднялся со словом. Ну, когда я в театре еще работал. А слово это…

Ох, блин, проболтался!

Н-да… Ладно, дружище, признаюсь. Не работаю я в театре. Соврал. Ну, то есть, работал раньше, но меня попросили, в аккурат перед новогодними праздниками. Вот так.

Эх, жизнь-жестянка! Пойду покурю, что ли.

Здорово, мужики! Что-то вы носы повесили. Чему радоваться, говорите? Вам повод нужен. Блин, да попросите пару-тройку колес у страшной сестры, без всякого повода расчувствуетесь. Ха-ха! Ладно, бывайте. А мне тут по рации нужно доклад передать. Секретный. В ЦРУ.

Кх-м… О чем я говорил, дружище? О праздниках. М-да… Этот Новый год мне вообще запомнился. Я решил Ленке пока не говорить, что меня с работы поперли. Не буду, думаю, праздник портить. Тем более, что решили мы его справить с размахом. Задумка такая была.

Как получилось – еще в начале декабря Коврижка попросила отпустить ее в новогоднюю ночь к друзьям. Мол, большая уже, можно.