Тигры у нас не водятся

Юрий Николаевич Приходько оставил небольшой отпавший кусочек кожи себе на память. Точнее, не совсем себе. Он большой друг ребят Инты. В свое свободное время, во время летнего отпуска, он совершает с ними прогулки по окрестностям и походы на Приполярный Урал.

С большим волнением я смотрел, как Юрий Николаевич взял папиросную коробку, открыл ее и вынул пакетик марли. Волнами ложились на стол слои бинта — и вот в моих руках коричневый шероховатый кусочек кожи животного, бродившего в этих местах задолго до появления на Земле человека…

РЫБО-ЯЩЕР ЮРСКОГО МОРЯ

В 1956 году редкую находку посчастливилось сделать и мне. Я уже рассказал вам немного о реке Айюве, на берегах которой встречаются отпечатки древних растений и их окаменелая древесина. Немного дальше начинаются слои синей глины, содержащие огромное число раковин. Там есть длинные раковины белемнитов, в народе называемых «чертовыми пальцами»; закрученные, ребристые с перламутровым блеском раковины аммонитов; пластинки раковин устриц… Мы часами рылись в глине, бродили по отмелям, осматривали каждый встречавшийся камешек, то и дело совершая новые интересные находки.

Рюкзаки скоро наполнились, и уже стало темнеть. Пора было подумать о ночлеге. Предвидя, каким тяжелым грузом окажутся наши находки, мы не взяли в это путешествие ни палаток, ни спальных мешков, ни большого запаса продуктов, а между тем августовские ночи у нас уже холодные. Но мы не унывали. Вскоре на лесной поляне горел костер, и при его свете одни ребята стали перебирать и тщательно укладывать найденные. окаменелости, а другие — отправились по грибы. Ходить далеко было не нужно. Среди чистого соснового бора, хорошо видные в сумерках, стояли ряды красноголовиков (подосиновиков). За пятнадцать минут — два ведра красных. Хватило на ужин, еще на завтрак осталось.

Потом мы убрали и затоптали остатки костра и легли спать прямо на теплой прогретой земле… Понемногу все притихли и… начались визиты местных лесных жителей.

Первыми, конечно, явились комары. Правильнее сказать, они нас вовсе не покидали, а с трогательным постоянством сопровождали во всех летних походах и днем, и ночью, и при солнце, и при дожде. К счастью, комары не любят прохлады и в холодные часы вяло летают, кусают лениво…

Затем где-то близко тревожно закричали кулики и послышался характерный посвист крыльев уток — чуть в стороне от нас прямо к реке пролетела какая-то странная, большая, беловато-серая птица. Отлетев немного, она вдруг испустила такой унылый вопль, что у нас мороз пробежал по коже. Кто-то совсем близко зашуршал прошлогодней хвоей. Я приподнял голову — две рыженькие мышки-полевки с любопытством уставились на меня бусинками глаз. Внезапно они пискнули и исчезли… Нам в лицо пахнуло холодным ветерком… Вверх взмывал филин, совершенно бесшумно махая крыльями…

Хорошо спалось на теплой золе кострища, а утром, открыв глаза, мы увидели очередных гостей. Совсем низко над нами летал черный коршун. Временами он садился на сучок и, наклонив голову набок, наблюдал — шевелимся мы или нет? Обманутый нашей неподвижностью, он снова тяжело срывался с места и проносился над нами. Скоро появился второй, потом третий. Но осторожные птицы не опускались на землю. Четвертым прилетел красноватый сокол-пустельга. Тут наше терпение истощилось — и мы начали вставать. Птицы сразу улетели прочь, крича обиженно и недовольно…

Мы спустились к реке и опять вернулись к древнему юрскому морю; ушли из современной тайги в век, который был 150 000 000 лет тому назад. И далекое прошлое, и настоящее Земли рядом для того, кто умеет читать письмена природы.

Я заметил крупную раковину, открыто лежавшую на слое синей глины, и взял ее. Хотел уже положить в мешочек, как и все, но что-то меня остановило. Странная, вообще-то говоря, раковина. Большая — сантиметров восемь в диаметре. Толстая — сантиметра четыре в толщину. С обеих сторон вмятины, какие-то гладкие площадки по краям… Я вертел в руках находку и все больше недоумевал. Внезапно в голове, словно молния, блеснула мысль — позвонок! Чей же? Конечно, рыбы. Ведь это морские отложения, и позвонок двояковогнутый, что характерно для рыб. Но какой же она была огромной! Если вспомнить, что у метровой щуки диаметр позвонка не больше одного сантиметра, то эта рыба должна быть 6–8 метров длиной! Теперь стали понятны и площадочки — не что иное, как места прикрепления ребер. Дома, когда я смог сравнить свою находку с рисунками в атласе ископаемых животных, то выяснилось, что это не рыба, а пресмыкающееся — рыбо-ящер, или ихтиозавр.

Через восемь лет, в 1964 году, мне удалось неподалеку от этого места найти еще один позвонок, но на этот раз поменьше размером и худшей сохранности. Находки костей ящеров-ихтиозавров очень редки. Вместе с нашими в европейской части СССР их всего девять.

ЗАЧЕМ НАМ ЗНАТЬ ЭТО

Кости ящеров и стегоцефалов, окаменевшие раковины, отпечатки хвощей… Все эти свидетели давно ушедших эпох помогают человеку правильно представить себе, как развивалась и совершенствовалась жизнь на Земле, как возникал и менялся живой мир прошлого.