Тихая моя родина

В одной из келий было обнаружено ружьё, чему объяснение, оказывается, простое: Это, по словам настоятеля, какой-то «отец» пугает ворон. He знаю, почему эта птица не нравится ему, цыплят, которых она могла бы таскать, я не увидел здесь (С.К.: Оружие искали, да? Прямо скажем, находка не очень впечатляет. А ворон в монастыре пугают для того, чтобы они не гадили на купола).

И я заметил тут много других вещей, указывающих на «праведный» образ жизни монахов. Вот когда мне стало понятно, почему монастырь хранит свои тайны. Вот когда я вскипел негодованием на этих паразитов, глумящихся ещё до сих пор над темными массами, приносящими им обильную дань».

Мы привели эту «разоблачительную статью» почти полностью, потому что она, во-первых, дает некоторое представление о жизни прилуцкой обители того периода, а, во-вторых, хорошо демонстрирует, какие тучи сгущались над нею тогда. Как видим, в ходе обыска не удалось обнаружить ни складов оружия или продовольствия, ни черносотенной литературы. Весь «компромат» по большому счету сводился к тому, что монахи любят выпить и не любят работать. Но для атеистической пропаганды и это был достойный внимания результат. To, о чем до революции крестьяне шушукались по углам, теперь открыто писали в газетах. Относиться к монастырю без уважения теперь не только разрешали, но и предписывали.

Участились случаи разграбления монастырского имущества. Нетрудно понять, что нахальный крестьянин, вырубивший, к примеру, лес на монастырском участке, после подобных публикаций мог не опасаться наказаний.

Нельзя сказать, что отец настоятель смотрел на всё это сквозь пальцы. В ноябре 1918 года, после всех обысков, грабежей и глумлений, им было организовано общество православных христиан, изъявивших желание принять на себя попечение о храмах и всем имуществе Спасо-Прилуцкого монастыря. В него вошли 795 крестьян окрестных деревень — весьма значительная цифра, показывающая, что большинство сельчан ещё не стали жертвами большевистской пропаганды.

Настоятель считал, что только народ сможет защитить обитель. К власти после случая с обыском, он уже не пытался обращаться. Но у комиссаров были широчайшие возможности для обработки народа, который они с презрением именовали «темными массами». У настоятеля было только одно оружие, о котором он сам говорил в конце этого переломного года: «Слово Божие проповедывалось в храме по возможности почти во все праздничные и воскресные дни самим настоятелем через произнесение подходящих по времени учений, выбранных из творений известных отечественных проповедников».

***

По неполным данным в России за 1918 год убито 94 монаха и монахини. Закрыто 26 монастырей. Подвергнуты тюремному заключению 8 архимандритов и 5 игуменов. В 1920 году Московскому исполкому предложено закончить ликвидацию мощей прп. Сергия Радонежского. Принято решение о закрытии Троице-Сергиевой Лавры.

В это же время мощи духовного друга преподобного Сергия, преподобного Димитрия, по прежнему в полной неприкосновенности почивали под спудом. Спасо- Прилуцкий монастырь, некогда великий, давно уже впавший в ничтожество, но по-прежнему хранимый Господом, продолжал жить, несмотря на отсутствие содержания от казны, несмотря на постоянное разграбление имущества и сокращение сборов, вопреки желанию тех, кому тогда невозможно было прекословить.

Как же удавалось им сводить концы с концами, если даже в благополучном последнем десятилетии XIX века архимандриту Анатолию, полная самоокупаемость обители казалась совершенно немыслимой? Некоторое представление об этом даёт отчет о приходе, расходе и остатках монастырских сумм за 1920 год:

«Осталось от 1919 года — 5404 р. В 1920 году поступило от продажи свечей — 228 000 p. котелкового сбора — 225 113 p., от продажи просфор — 135 938 р. Высыпано из кружек: от раки преподобных — 6090 p., из часовни — 31 717 р. Израсходовано на покупку восковых свечей — 4500 p., на покупку муки и выпечку просфор — 9204 р., на церковное вино, масло, ладан — 27 730 p., на ремонт монастыря 71 000 р… на содержание братии 315 000 p., на отопление зданий — 35 000 p., служебные расходы 611 012 р.»

Поступление от крестных ходов, видимо, показано с ошибкой, вряд ли эта сумма могла составить 7,5 млн руб. Однако, и сокращенная на порядок, она продолжает оставаться доминирующей и свидетельствует о том, что братия вовсе не замыкалась в монастырских стенах, продолжая славить Господа так же и по окрестным деревням, откликаясь на просьбы местных жителей. В 1920 году для того, чтобы проводить крестные ходы требовалось немалое мужество. Как это терпели комиссары — уму непостижимо.

Можно обратить внимание и на то, что одна только чистая прибыль от продажи свечей и просфор превысила сумму, израсходованную на содержание всей братии. Значит, сельчане были нередкими гостями в обители, несмотря на то, что в селе Прилуки тоже была церковь. Можно ли говорить о том, что накануне закрытия люди отвернулись от монастыря?