Тихие яблони. Вновь обретенная русская проза

Застонала Русская земля. Широчайшей волной разлилось татарское плененье по всей земле Русской. Плачем исходила Русь, а горя столько, что и слез не хватит его оплакать. Помощи нет ниоткуда. Князья между собой враждуют, соединиться вместе и ударить дружно на татар не хотят. Там, где поле ржаное было, теперь степь пустая, где город был, там пожарище черное, где село – там пепел серый.

Дошел Батый безбожный до Волги. Благоверный князь Георгий Всеволодович, старец древний, собрал свою дружину, малую числом да сердцем храбрую, сел на коня, как в молодые годы, развернул свой стяг со Спасовым Ликом Пречистым и вступил в бой с татарами. Сеча была великая и кровопролитная. Потекли кровяные ручьи по земле, усеялась земля мертвыми телами; шума лесного не слышно от звона мечей; не ветер свистит – стрелы в воздухе жужжат и свистят, воздух рассекают. Храбро бьется дружина княжая. Но где осилить! Сила татарская час от часу растет, новые полки прибывают; видит князь Георгий: не одолеть врага. А нужно ему города оборонять, нужно рать свою сохранить.

И бежал князь с ратью своей к городу Малому Китежу. Там затворился он за стенами на малое время; новых воинов в рать набрал, от крови вражеской очистил острые мечи; коней покормил, отдохнуть дал. А орда Батыева к Малому Китежу валит, тучей стелется.

Собрал князь Георгий свою рать и ночью, тайно, с опаской великой, выступил из Малого Китежа. Так задумал князь уйти в Большой Китеж с ратью, – благо путь туда татарам неведом, – там, в Большом Китеже, силы набрать, накопить и ударить татарам в тыл нежданным и страшным ударом, и прогнать их за Волгу. И пошел князь Георгий неведомой потайной тропой в стольный Китеж, и вошел за крепкие стены, и затвори л чугунные врата. А сам у Бога молит:

– Господи, подай силу на врага, не допусти его до пресветлого Китежа. Сохрани Русскую землю.

Той порой подступил Батый к Малому Китежу. Храбро бились малокитежане: день бились, и ночь бились, и утро бились… но сила силу ломит; великая сила малую крушит. Одолел нечестивый Батый: взломал городские ворота, ворвался в город. Храмы осквернил, младенцев о камни разбил, всех жителей истребил, но не просто, а с му́кой великой.

Знал Батый, что от Малого Китежа в Большой Китеж есть путь единственный, потайной, в лесах и болотах. А без пути туда ходу нет: всю орду в болотах погубить можно, в лесу заблудиться: лес на тысячи верст идет. Слышал Батый, что прекрасен град Большой Китеж и всем богат: и золотом, и серебром, и многоценными камнями, и мехами, и конями, и медом. И порешил:

– Быть Большому Китежу под Батыем! Иначе я – не хан великий, а раб русский!

Собрал Батый всех жителей Малого Китежа и говорит им:

– Кто жив хочет быть, пусть тайный путь мне откроет к Большому Китежу: того казной награжу, а кто пути не укажет – тому смерть лютая!

Но молчит народ малокитежский, не хочет открыть пути в стольный град. Лучше муку принять и жизни лишиться, чем изменником быть и светлый Китеж предать. И повелел Батый казнить всех казнью лютой. Всех показнил, все муку приняли, все венцом небесным увенчались с мучениками да праведниками. Остался один в живых – Гришка Городня.

– Поведешь ли в Большой Китеж? – спрашивают татары.

– Не поведу, – отвечает.

И схватили его татары, и начали огнем палить. Ступни голые палят ему смоляным жарким огнем. Терпит Гришка.

– Поведешь аль нет?

– Не поведу.

Бьют его батогами воловьими.

– Поведешь аль нет?

– Не поведу.

Точат татары острый нож, точат, приговаривают:

– Точим нож на Гришкин глаз.

Приступили они к Гришке, хотят глаза выколоть.

– Поведешь аль нет?

Всю муку выдержал Гришка, а этой убоялся:

– Поведу, – отвечает.

И повел несчастный орду поганую на светлый Китеж. Ведет тропой потаенной, непроходной. Впереди идет Гришка, путь указывает, а с ним два татарина: глаз с него не спускают.

Как завидят Гришку-предателя звери лесные – с пути сворачивают, обходят мимо. Смолкли птицы лесные: не до песен. Ветер по лесу идет, воет, деревья валит, ветки ломает – Гришке под ноги мечет, путь буреломом застилает, деревьями упавшими преграждает. Из болота вода повыступила. Реки разлились: сколько татар при переправах утонуло! Лес шумит, а Гришке чудится:

– Нет на тебе креста, окаянный. Кого предаешь? Кому на гибель поганых ведешь? Смотри, Бог видит, Бог путь твой зрит.

Лицо у Гришки словно снег. Пал на колени пред татарами.

– Убейте меня, мурзы; лучше смерть мне во сто крат.

– Не убьем, – отвечают и самому на себя рук наложить не дают, глаз с Гришки не спускают. И вывел их Гришка к Большому Китежу.

IV

Вышли татары из леса и видят: стоит город красы несказуемой на том берегу озера, а перед ним озеро плещет, волнуется, стонет, словно как дитя плачет. Рад Батый нечестивый:

– Мой будет град. Мое будет злато.

А купола церковные золотом на солнце горят. И говорят татары Гришке:

– Заутра в город нас введешь, а там тебе и казнь будет: тебя, предателя, не помилуем.

Татары коней в Светлояре поят и купают, возмутили его чистые воды. Стали станом на берегу озера. Батыев шатер раскинули. Ждут утра. Костры за жгли, конину жарят, кумыс пьют.