Тихие обители. Рассказы о святынях

Почти девятьсот лет прошло с того дня, как предприимчивые апулийские мореходы, подражая венецианцам, привезли в Бари мощи святого Николая из Мир Ликийских в то место, где при норманнских королях был сооружен грандиозный храм, образец всех романских соборов Апулии. Девятьсот лет – какая глубина, какой омут истории! И эту глубину ощущаешь так разительно здесь именно оттого, что рядом с лепящимся вокруг храма старым Бари расположилось отдельное, точно отрезанное ножом, новое Бари. Вглядимся же в него с неменьшим вниманием: ведь это тоже история, собственная наша история. По счастью, нам не дано бывает видеть то, что есть, с такой же смелостью, с какой умеем мы видеть то, что было, ибо какая не замутится ясность от взгляда в наше страшное, окаянное время.

Митрополит Вениамин (Федченков). На «Северный Афон». Записки студента – паломника на Валаам

Гпава 1

Валаам. На верхней палубе. Бесплатный комик. Кругом вода. «Пропимшись и заблудимши». Коневец и его «достопримечательности». «Водные» ирмосы. Кронштадтская собака. Земля! Земля! «Владыка здесь». Кладбище и храм. «Падший» послушник и «Святой остров». Никольский скит. Студент-послушник. Всенощная. Обедня и Сердоболь.

Еще зимой несколько человек из нас начали толковать о весеннем путешествии компанией. Иные предлагали прокатиться по Волге, – да карманы у нас были тощи, как фараоновы коровы; другие указывали юг, но «коровы» и здесь помешали. И вот нашли такое место, где удачно соединилось интересное паломничество со средней толщиной карманов, – это Валаам. Каких-нибудь рубля два-три на билет на пароходе, заманчивый путь по реке Неве и Ладожскому озеру-морю, да еще – самое главное – религиозная окраска, – все это было на стороне Валаама, и паломничество было решено. Как только свалим с плеч последний экзамен – дело было в мае, страдном для учащихся, – тотчас на пароход, – толковали мы. В самом деле, после спешных ответов экспромтом собрали мы корзину, кое-чего захватили; и, конечно, по обычной молодой беспечности, позабыли самое главное – хлеб насущный. Но молодежь плохо рассуждает: лишь бы сейчас сыт был, а завтра – что Бог даст.

А. Куинджи. «Ладожское озеро»

Извозчики повезли нас к Валаамской пристани – что на Калашниковской бирже, около церкви Бориса и Глеба. С какой-то верой в интерес-ность будущего, с ожиданием впечатлений от неизвестных еще картин, – мы энергично вскочили на плавучую пристань. Тотчас были куплены билеты, и ими, так сказать, начали путешествие. Уложили свои вещи и опять выскочили на пристань. Попрощались с провожавшим нас товарищем и хотели было спокойно вернуться на пароход, – как вдруг заметили у кассы две унылые физиономии в одеждах богомолок-черни-чек. Отец кассир – валаамский инок – спокойно и решительно заявил, что даром их не повезут. Я подхожу к ним.

– В чем дело?

– Да вот, родимый, на Валаам хотели было пробраться, да денег не хватает!

– Сколько вам нужно?

– Хоть бы с ру-у-блик! – жалобно протянула одна из них. На лицах их написана была и печаль от безденежья, и надежда на помощь, и неуверенность в ней.

Я тотчас обратился к товарищам с предложением помочь, – и через полминуты в руках паломниц был лишний полтинник. Оказалось, что и его было достаточно к имевшейся у них сумме, – так как отец кассир дал им после добавки льготную контрамарку. С какой радостью не пошли, а прямо побежали они по трапу на пароход! Сколько благодарности за один лишь полтинник светилось в их глазах!..

А. Куинджи. «На острове Валааме». 1873

Суетня все усиливалась… Начали готовиться к снятию парохода с якоря. Раздался властный и хладнокровный голос капитана финна, зазвенели где-то электрические звонки, с шумом был вытянут якорь, покрытый гадкими червями, разбухшим зерном и вонючей грязью.

…Раздался второй звонок… Сняли трап. Провожавшие что-то шумели отъезжавшим, делали предостережения, высказывали пожелания счастливого пути… Гам был невообразимый. Раздался третий звонок. Зашумели винты, вспенилась у кормы вода, и пароход – еле заметно – тронулся в путь-дорогу. Почти все сняли фуражки, шляпы и начали креститься на церковь Бориса и Глеба. С пристани тоже крестились и крестили отъезжавших. Не обошлось, конечно, без слез. Две-три женщины утирали платками глаза и нос, махали отъезжавшим… В это время пароход успел развить порядочную силу – и мы поплыли довольно быстро против течения Невы. Было уже часов десять с половиной утра… День выдался замечательно ясный, редкий для северной столицы даже в мае. Дул маленький ветерок, но он бежал за нами и равнялся по быстроте пароходу; поэтому для пассажиров казалось совсем тихо: только небольшие волны говорили, что мы обманываемся.