Тихий тиран

Тамара молчала. Какое-то неправильной формы, нелепое и неряшливое колесо вертелось перед ее глазами, разбрызгивая белые бенгальские огни, а в центре колеса была черная плотная пустота — ни проблеска. Тамара не видела Славу и только краем сознания, посторонним, не ей принадлежащим слухом воспринимала его напряженный голос, идущий откуда-то из-за черного, непроницаемого бархата возникшей в огненном кругу пустоты.

«Надо что-то сделать… Надо остановить вращение… Горохов… Что-то случилось с Гороховым, он куда-то полз…» Тамара потрясла головой, чувствуя, как наливаются и переполняются болью виски и глаза.

— Вы не останетесь пить чай? — неожиданно предложила она.

— Чай? — переспросил Слава. — Какой чай?

— Чай с халвой. Вкусная халва…

— Спасибо. — Слава сделал шаг к двери, торопливо распахнул ее и уже оттуда, с площадки, сказал: — До свидания.

Крупина не ответила. Она вообще не заметила, как он ушел…

Наступил вечер, потом ночь. Тамара лежала одетая на кровати. И вдруг она вскочила, схватила пакет и стала сдирать целлофан. Теперь ее руки держали толстую пачку писем. Они были вложены в конверты, а конверты аккуратно заклеены. Ни на одном из них не было адреса, только ее инициалы и фамилия. Некоторые конверты были толще других, и Тамара чувствовала твердость фотографий.

Она осторожно вскрыла конверт, вытащила первое письмо, которое могло быть и последним…

«Здравствуй, это я!

Не волнуйтесь, Томочка, я еще не сошел с ума, чтобы перейти с вами на «ты». Проста недавно снова посмотрел фильм с таким названием. Немножко пижонский фильм, но, знаете ли, захватывает. Ах, как нужно больше гражданственности! Во всем. Наверное, в любви тоже. Хотя и это звучит достаточно пижонски. Ну ладно, об этом в следующий раз, хочу спать. Сегодня провел пять операций. Ноги дрожат».

Тамара торопливо надорвала сразу несколько конвертов, веером разложила на подушке мелко исписанные листки…