Тихое место

Помню, Престон сказал полиции, что Руби как-то была у них в доме и швырялась тарелками – это они ссорились с Маком. Или Фиона, смущенно смотрит в свою сумочку. И все сразу заподозрили Руби, после ее ареста вспомнили то и это. Мол, у нее был доступ не только к нашим вещам, но и к нашим тайнам.

Между прочим, они спят в разных комнатах, сказала она про Труэттов. И никто не спросил, откуда это ей известно. Кстати, в ее словах никто не усомнился.

Потому что мы верили: Руби в курсе. Но почему? Этого мы чаще всего не знали.

Значит, когда я бежала к озеру, меня сфотографировал Престон. Но знает ли он, что я сделала с ключами? Видел ли он меня потом, когда я стояла у края озера, в окружении ночных шорохов, а на металле блестел лунный свет?

Видел ли, что швырять ключи в воду я не стала? Открытая местность, течения, возможно, меня засекут чьи-то камеры. Молодежь катается на лодках по заливу, банки из-под пива бросает в воду, а утром волны пригоняют их к берегу.

И я, под покровом темноты, под защитой ночных звуков, пошла вглубь леса. Подальше вдоль залива, где меня точно никто не увидит и не услышит. Туда, где кончается наш лес, где на дереве висит знак: ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ.

Корни у этого дерева были густые, чистые, у основания шишковатого ствола я руками вырыла ямку. Потом аккуратно вытерла отпечатки пальцев и положила ключи в землю. Засыпала почвой, сверху набросала листьев и прутиков.

Руби зарыла ключи, я тоже. Но в лесу, и теперь со мной их никто не свяжет.

Потом я пошла на другую сторону залива. Сквозь деревья, густые заросли кустарника – к участку, который очистили под застройку, но так ничего и не построили. В центре сероватый след от костра, остался только пепел в ямке.

Тропинка ныряла и извивалась, тянулась через булыжники и спутанные коренья, в темноте приходилось ступать осторожно. Но издалека, сквозь деревья, я видела огни нашего квартала. Шла через лес, выставив вперед руки, пока не выбралась на наш угол, к дому, где с родителями жила Тина Монахан.

Домой вернулась с другой стороны нашей улицы, на душе полегчало, будто я наконец окончательно избавилась от Руби Флетчер.

Я тогда впервые поняла, как она это сделала: ключи, дом Труэттов, потом озеро. Потом лес, просека, дорожка, уличные огни. Прокралась в дом сзади, чтобы замести следы.

Тогда, через год после ее ареста, когда она уже давно сидела в тюрьме, я наконец поверила: Труэттов убила она.

Лежат ли ключи там, где я их зарыла? Не знаю, ведь Престон видел, как я спускалась к озеру. Что, если все это время у кого-то был доступ ко всем нашим домам? Если кто-то нашел эту связку?

Пойду туда, когда наступят сумерки, хотя дежурство отменять не стали. Сегодня очередь Шарлотты.

Я легко отследила ее через мою камеру. По дороге домой она прошла мимо моих окон.

Через полчаса я вышла и заперла за собой дверь.

Прятаться я не стала, этот номер у нас не проходит. Прошла прямо перед домами, мимо камер – вышла погулять, как однажды сказала Руби.

В доме братьев Сивер через жалюзи мелькал экран телевизора. Я повернула к тропке напротив дома Марго и Пола Уэллмен – это их камера тогда засекла бегущую Руби. Неторопливо, стараясь не шуметь, я спустилась по тропинке. Проходя мимо бассейна, обернулась – вдруг там опять кто-то стоит и наблюдает за мной? Нет, похоже, у бассейна пусто.

Слева, из кустарника, ближе к воде, донеслись какие-то звуки. Насекомые и зверьки создавали шум, в котором утопали мои шаги. Стараясь оставаться незамеченной, я только один раз включила фонарик на моем телефоне.

Вот и табличка – держитесь подальше. Я провела пальцами по ее зазубренным краям, по торчавшему из ствола гвоздю, как вдруг по доскам на тропинке, ближе к бассейну, затопали чьи-то шаги.

Я пригнулась, глянула назад – между деревьев мелькнули длинные волосы и длинные ноги. Уитни или Молли? Я не шевелилась, возможно, она меня не заметила и не станет спрашивать, что я делаю здесь, в лесу, в темноте.

Она шла в мою сторону, явно не думая прятаться, я слышала, как вибрируют доски. Кажется, смотрит прямо на меня.

– Уитни! – позвала она. – Уитни!

Второй раз чуть громче. Достала телефон, включила фонарик и стала светить справа от меня, ближе к воде.

Я затаила дыхание, и она сделала еще шаг – сошла с досок на неровную поверхность земли. Это Шарлотта, ищет дочь, думает, что она бродит по лесу.

Откуда-то с воды донесся веселый визг, тут же его поглотили другие звуки. Сверчки, лягушки, глухое жужжание, слишком громкое для насекомого.

– Черт, – пробормотала Шарлотта. Сейчас я ясно ее видела благодаря свету от телефонного экрана. Телефон она прижала к уху, но, видимо, на другом конце трубку не брали. – Я знаю, что ты здесь, – сказала она и прервала связь.

Она стояла, уперев руки в бедра, и смотрела сквозь тьму над водой. Потом повернулась и пошла домой.

Мои глаза уже привыкли к темноте, и в лунном свете я увидела тень лодки. Значит, это Уитни с друзьями. В свою смену Хавьер, наверное, их и слышал. Скажи Шарлотта ему об этом сразу, мы бы не думали, что кто-то следит за Руби.