У меня есть мечта. Я хочу, чтобы вернулась бабушка. Ей уже девяносто четыре года. Мне много есть рассказать ей, хотя она, безусловно, в курсе. ТАМ висит огромный телевизор и все они наблюдают, что здесь с нами происходит. Наблюдают и охуевают от ужаса. Новости не на заказ. Телек не ангажирован. Трупы честные. Нашим ведущим прогрессивным тележурналистам такая правда-матка не снилась. А бабушке повезло: мертвые уже не имеют нервов и уже умерли от остановки сердца. Второй раз не умрешь. И вот сидит моя бабушка в нашем белорусском садике под яблоней деда. Смотрит на все происходящее со мной и ………… Гордится!! Да, господа, именно гордится! А знаете, чем? Тем, что люди, орущие про патриотизм и не знающие страну, в которой живут, сорвали все мои концерты, а спрашиваешь их, почему – не отвечают. Глаза отводят. И молчат. Сказать-то на самом деле нечего. А знаете, еще чем? Тем, что они в буквальном смысле ходят по квартирам и собирают подписи, чтобы я не вышла на сцену. Я считаю, круто, что песня «Ты дарила мне розы» в обнимку с «31-й весной» внезапно через пятнадцать лет достигли апогея своей популярности и неожиданно для всех стали политически ангажированными. (Оффтоп: мне в связи с этим вот что интересно. Они – эти энтузиасты своей нелегкой урапатриотической деятельности – успевают мыть пол в своих квартирах, забирать из садиков детей, любить друг друга по ночам? Или из-за меня – специально для них поющей на Майдане Незалежности в Киеве по сто раз на дню – им уже как-то не до детей и вообще с любовью в ночи туговато – только, бывало, начал, закачался было, и тут же вспомнил, что не всем впарил свою агитку, и все – упал. Настроение после такого, конечно, дрянь. Но что делать? Либо партия, либо мещанские кружева. Мы, известное дело, выбираем номерные сны Веры Павловны.) Бабушка, а знаешь, чем ты еще можешь гордиться? Тем, что мы – снайперы – не сошли с ума и любим друг друга. А в нашей русской команде два украинца – Андрей Сторчеус и Саша Рощин, чеченка Ася Гайрабекова, татарин Костя Филиппов и Закар Манукян – цавт танэм Армении. И что был концерт в Киеве, на котором я сказала, что против того, чтобы люди убивали друг друга, имея в виду национальность. И не хочу, чтобы люди мочили друг друга по причине принадлежности к земле, где были рождены. И это преступление, называть фашистами людей, страдающих от фашизма в своей стране. Так нельзя. Мы же не зверье. А знаешь, чем еще ты можешь гордиться? Тем, что ночью мои дети, Мартиша, Артамоша, просыпаются и бегут меня целовать. Мы успеваем СТОСКОВАТЬСЯ друг по другу во сне!! И когда у меня болит горло, Артем откуда-то знает об этом и приносит мне люголь. А знаешь, чем еще? Я такая же, какая была, когда приезжала к тебе. Ничего не изменилось. Заразу жлобства не подцепила и не предала своих друзей и товарищей. И волосы, кстати, бабушка ращу, как тебе нравилось. Софья Семеновна, я никогда не обращалась к тебе по имени – бабуля бабушка мама (изо рта моей мамы). Можно, я расскажу – тем, кто решил меня травить и ненавидеть за то, что я в нашем 2014 году хочу мира – про то, как тебя водили на расстрел? Трижды. Умирать не страшно после такого, да? Три раза фашисты ставили к стенке мою бабушку и поднимали на нее и маленькую тетю Зою винтовки. Три раза. Трижды она прижимала к себе мою тетю. И о чем она в тот момент думала, Господи? О чем она молилась? О чем просила? Может, о том, чтобы закончилась война? Чтобы наконец закончилось узаконенное убийство народов и наступило наконец 9 мая 1945 года? И вот сегодня, спустя шестьдесят девять лет, всего шестьдесят девять лет спустя, я говорю: у меня есть мечта. Когда закончится братоубийственная безжалостная гражданская война 2014 года, я куплю четыре билета – куплю целое купе для своей семьи – и поеду в Минск, в гости к папе, потом в Киев гулять по центру Киева, а потом мы съездим в Кривой Рог на родину Сторчеуса, а потом полетим на Гоа, а потом в Ниццу, а после в Сиэттл к Курту, а после заскочим к Рождену Ануси на компот в Одессу, а потом в Вашингтон, а потом в Сорбонну, а после в Ливерпуль (мальчики, всем охота потоптаться на родине битлов), а потом я вернусь в Чили и накормлю всех пряниками, а потом заберу свою подругу Ксению из Риги и мы метнемся во Франкфурт к ее маме и папе, а потом… Будет что-то еще. Обязательно будет. Наш век цифрой 21. Нам нельзя. У меня есть мечта. Я мечтаю о том, что настанет день, когда все люди любой национальности и вероисповедания не помыслят вражды в своей голове. Потому что мы едины. Мы не отличимы друг от друга, потому что мы все как один – человек. Мы не зверье в высоких ботинках и с бритыми черепами. У меня есть мечта. Я мечтаю, чтобы не было хозяев и слуг. Наш век цифрой 21. Нам нельзя. Я верю в правосудие. Я не имею права в него не верить. И я остаюсь в своем доме. Иначе кто сможет быть счастливым на моей родине, если не я? Софья Семеновна, выключайте свой телевизор. У меня все, все хорошо. У меня все, все, все хорошо. I have a dream.