Тимур и его небо

«Приборное оборудование «Викинга» не сложное, и сам самолет отличается простотой управления. Левый летчик показал мне пару раз эволюции на нем, потом поднял руки – на, пилотируй! Тогда я начал делать на нем пилотаж. Думаю, что американский летчик сильно рисковал, потому что Бог его знает, что от этого русского генерала можно ожидать: ручку схватит – самолет в штопоре! Но, наверное, он был уверен в своих силах. Я сомневаюсь, что он был уверен во мне, потому что, когда шли с ним к самолету, он меня спросил: «Вы вообще летали когда-нибудь на чем-либо?» В ответ я говорю: «Я – летчик, и летчик палубный!» Тогда американец успокоился. На авианосец мы прибыли в парад ной форме, поэтому летный комбинезон пришлось надеть американский – он остался у меня на память.

Когда я открутил на самолете весь пилотаж, американец убедился, что я действительно летчик. В кабине была девушка-переводчица, но после трех петель она забыла все русские слова и до конца полета только произносила: «Господин генераль, господин генераль…» Пришлось перейти на язык жестов – американский летчик пальцем показывал мне, какой курс, какая высота…

Посадка на палубу на меня впечатления не произвела – на американский авианосец садиться проще, чем на наш. И я, и любой мой летчик сядет на него с первого захода, а вот американец без предварительной подготовки на наш корабль не сядет, потому что у нас система посадки гораздо сложнее.

Да и взлет с трамплина у нас гораздо страшнее. Советский летчик, наверное, и отличается от других летчиков своим бесстрашием. У нашего человека потенциальные возможности безграничны, поэтому нас во все времена боялись – нашего духовного потенциала, нравственных, моральных устоев, силы духа.

Ни один американский летчик в тех условиях, в которых эксплуатировался «Кузнецов» (а эксплуатировался он на предельных параметрах), при всей любви к своему флагу и Америке, наверное, работать бы не смог. Я знаю, что если американ кофе не попил, то боевые возможности у него как-то резко снижаются. А нашего летчика можно не кормить, он может быть небритый, немытый, но взлетит – и победит! Я не хочу сказать, что это хорошо, но это есть».

Тимур легко выполнил задание на американском самолете и посадил его на палубу, а вот американцы повторить то же самое на нашем самолете отказались.

* * *

В январе к «Кузнецову» вплотную подошел американский крейсер «Монтеррей» для совместного маневрирования. По указанию адмирала И.В. Касатонова, пара истребителей, управляемая командиром авиаполка полковником Иваном Бохонко и его ведомым майором Павлом Подгузовым, должна была выполнить проход между кораблями. Расстояние между бортами кораблей было таким маленьким, что этот проход между ними парой можно было сравнить с полетом Валерия Чкалова под мостом.

Наши летчики прошли ниже уровня борта американского крейсера в сомкнутом строю, продемонстрировав высочайшее летное мастерство, хладнокровие, точный расчет, а главное – способность при необходимости идти на риск. Малейшее уклонение вправо или влево могло стоить им жизни. Американцы были потрясены, они даже не успели в первые секунды осознать, что произошло, и попросили повторить проход.

При возвращении с боевой службы «Кузнецов» шел в тесном строю с английским эсминцем «Шеффилд». Тимур мастерски открутил фигуры высшего пилотажа над английским кораблем, показав все возможности самолета Су-27, и когда вице-адмирал В.Г. Доброскоченко встретился на «Шеффилде» с его капитаном, тот преподнес бутылку шампанского со словами: «Прошу передать эту бутылку тому замечательному летчику, который пилотировал самолет!»

А затем от командира английского фрегата пришло благодарственное письмо:

...