Тёмная лощина

Он ударил хвостом по матрасу, полностью со мной соглашаясь.

Я почесал его за ушами, и Большой Стив подался вперед, тычась головой в мою ладонь. Когда я отвел руки, он потянулся и хорошенько встряхнул головой, хлопая щеками и ушами. В такие моменты мы с Тарой шутя называли его вертолетом.

Шум не потревожил мою жену.

Ее слова продолжали звучать в моей голове. Я пытался их заглушить, пытался забыть причиненную ими боль, но одного желания было мало. Я знал, что это магия флейты сатира. Поэтому Тара оказалась во дворе и делала то, что делала. Я стиснул зубы, вспомнив выражение ее лица, когда она стояла на коленях перед Хайлиниусом, заглотив его член. Мне еще не приходилось видеть такого, в этом я уверен. Но ее слова ранили куда сильнее. Тот насмешливый тон, с которым она говорила о моей слабости и силе нового любовника... Да трахнись она с ним, мне было бы не так больно. Слова задели настолько глубоко, что мне казалось, эти шрамы никогда не затянутся полностью.

Как и те, что оставили нам выкидыши.

Я потянулся к Таре, но в последний момент отдернул руку. Мне хотелось обнять ее, но я боялся прикасаться к ней. Боялся ее. До сегодняшнего дня я и представить не мог, что она способна причинить мне такую боль.

Около четырех утра дождь прекратился. В конце концов, пришел рассвет, но утешения он не принес.

Большой Стив уютно свернулся калачиком между нами. Я обнял его и беззвучно заплакал, уткнувшись в теплый мохнатый бок. Уголки его глаз поблескивали.

Он тоже плакал.

11

Птицы встречали рассвет. По улице тащился мусоровоз. Грохочущий двигатель и лязг баков, которые мусорщики бросали в нутро стального монстра, разбудили бы даже мертвых. Дневной свет просачивался сквозь жалюзи, заливая подушки и одеяло. Тара продолжала крепко спать. Большой Стив лежал, развалившись между нами: все четыре лапы уперлись мне в спину, когти царапали кожу. Он приоткрыл один глаз, стоило мне пошевелиться.

Я встал, потянулся и потер опухшие глаза. Их жгло, будто кто-то прошелся наждачкой. Большой Стив потянулся и спрыгнул с кровати. Пружины матраса скрипнули, но Тара даже не шелохнулась. На всякий случай я выключил ее будильник: сегодня никакой работы. Мы с Большим Стивом спустились вниз. Клифф лежал на диване, бесцельно переключая каналы. Он помахал нам. Я зевнул.

— Я вот тут думал, — сказал он. — Ты сможешь написать отличную книгу про всё это… Типа по мотивам.

Я задумался. Все писатели беллетристики вдохновляются своей жизнью, потому всякая их выдумка содержит толику правды. Если писатель говорит вам, что это не так, он лжет. Персонажи копируют черты окружающих, а порой и самого автора. Ситуации воссоздают пережитое, и да не смутит читателя смена имен. Иногда это осознанное решение. А иной раз, мы, писатели, даже и не подозреваем, что так поступаем, пока не закончим работу. Но правда есть всегда. Это называется «писать о том, что знаешь».

Я прокрутил в голове всё, что произошло: странная погода, Шелли и сатир, исчезновения, происшествие ночью. До этого: выкидыши и печаль, поселившаяся в нашем доме. Клифф был прав. Из этого вышла бы отменная книга.

Но я не мог об этом написать. Случившееся граничило с безумием. По правде говоря, я сомневался, что вообще смогу писать.

— Я сварил свежий кофе, — сказал Клифф. — Думаю, он пригодится.

— Ты настоящий джентльмен. И ученый.

Клифф хмыкнул, не сводя глаз с экрана.

— Ученый — это кто-то очень умный. А джентльмен — парень, который может сосчитать все волоски на киске девушки, не возбудившись. В обоих случаях — мимо.

Я начал смеяться, но потом вспомнил звук, с которым член сатира выскользнул изо рта моей жены. Нахмурившись, я вошел в кухню и налил кофе.

Большой Стив подошел к двери, принюхался, а потом посмотрел на меня.

— Держись, — сказал я ему, потягивая кофе. Вкус был великолепен, а эффект, который он оказал на мои изможденные тело и ум, был еще лучше.

— Хороший кофе, — поблагодарил я.

Клифф пробормотал «спасибо».

Я поставил кружку на стол, прицепил поводок Большого Стива к ошейнику и повел его на улицу. Следы сатира всё еще испещряли двор. Большой Стив обнюхал их, зарычал и принялся лаять.

— Тихо, — скомандовал я.

Рык стал громче. Стив просто не обращал на меня внимания.

— Да знаю я. Он был здесь. Как и у дома Шелли. Уймись уже. Разбудишь маму.

Фыркая, Большой Стив поднял заднюю ногу и пометил все следы. Уткнувшись носом в землю, он последовал за следами копыт по двору, останавливаясь каждые несколько футов и восстанавливая границы своей территории.

— Ну ладно, — сказал я, — по крайней мере, ты становишься храбрее.

Мы остановились, когда дошли до переулка. Орава журналистов вернулась. Как и полиция.

Они собрались вокруг машины на автостоянке Дома Пожарников, красной Мазды, в которой, несмотря на утро, горел свет. Дверь со стороны водителя была открыта нараспашку, и даже оттуда, где стоял я, можно было разглядеть, что лобовое стекло забрызгано изнутри кровью. Над головой гаркнула ворона. Я поторопился вернуться домой.

Клифф смотрел старый эпизод «Геркулоидов». Когда мы вошли, он оторвался от телевизора.