Тёмное пророчество

– Мало кто знает. Это нигерийские боевые искусства. Первое, гидигбо – борьба моего народа, йоруба. Второе – спорт народа хауса, он более жесток, но мне нравится.

– Ясно, – сказал я, хотя яснее на стало.

Даже в древности я, к прискорбию своему, пребывал в совершенном невежестве относительно всего, что происходило южнее пустыни Сахара. Мы, олимпийцы, предпочитали оставаться у себя в Средиземноморье, что, согласен, было совершеннейшим снобством.

– Ты дерешься за деньги?

– Чтобы платить за обучение, – объяснил Джейми. – Я не знал, на что иду, когда связался с императором.

– И все-таки ты выжил, – заметил я. – Как видишь, мир немного более… э-э… странный, чем полагают большинство смертных. У тебя, Джейми, по всей видимости, очень много ìgboyà.

Он рассмеялся низким густым смехом:

– Отлично! На самом деле меня зовут Олуджими. Но большинству американцев проще называть меня Джейми.

Это было мне знакомо. Я был смертным всего несколько месяцев, но уже устал диктовать по буквам фамилию Пападопулос.

– Что ж, Олуджими, – сказал я. – Рад с тобой познакомиться. Нам повезло иметь тебя в рядах защитников.

– Угу, – мрачно кивнул Олуджими. – Если переживем завтрашний день, возможно, Станции не помешает бухгалтер. Столь необычный объект недвижимости… может быть много трудностей с налогами.

– М-м…

– Шучу, – объяснил он. – Моя девушка говорит, что я слишком много щучу.

– М-м! – на этот раз я издал такой звук, будто меня пнули в живот. – Твоя девушка. Ну да. Извини, мне пора.

Я сбежал.

Глупый Аполлон. Ну конечно у Олуджими есть девушка! Я не знал, кто он такой или кем был и почему судьба забросила его в наш странный мирок, но, естественно, столь интересный человек не мог быть одинок. К тому же он был слишком взрослым для меня или слишком юным – зависит от того, с какой стороны посмотреть. Я решил не смотреть вовсе.

Я был измучен, но никак не мог успокоиться, и блуждал по изменчивым коридорам, пока наконец не набрел на небольшую библиотеку. Говоря «библиотека», я имею в виду старую добрую библиотеку, где нет книг, а есть только свитки, разложенные по полкам. Ах, запах папируса вернул меня в прошлое!

Я сел за стол посреди комнаты и предался воспоминаниям о разговорах, которые мы вели в Александрии с Гипатией, женщиной-философом. Вот уж кто был умненькой меломакаронкой! Если бы она сейчас была здесь! Я бы спросил у нее совета, как мне выжить в пещере Трофония.

Увы, сейчас единственная советчица была в колчане у меня за спиной. Скрепя сердце я вытащил Стрелу Додоны и положил ее на стол. Древко стрелы застучало по столу:

– ДОЛГО ЖЕ ТЫ ДЕРЖАЛ МЕНЯ ВЗАПЕРТИ. ВОИСТИНУ, ГЛУПОСТЬ ТВОЯ МЕНЯ ИЗУМЛЯЕТ.

– Ты никогда не задумывалась, – спросил я, – почему у тебя нет друзей?

– СИЕ ЛОЖЬ, – сказала стрела. – КАЖДОЙ ВЕТВИ В СВЯЩЕННОЙ РОЩЕ ДОДОНЫ, КАЖДОМУ ПРУТИКУ И КОРЕШКУ – ВСЕМ ИМ ДОРОЖЕ МЕНЯ НИЧЕГО НЕТ.

Мне с трудом в это верилось. Скорее, когда дело дошло до того, чтобы решить, из какой ветки вырезать стрелу, которая отправится со мной в квест, вся роща единогласно выбрала этот вредный кусок ясеня. Даже священные оракулы не выдержат, если им так часто говорить «поистине» и «воистину».

– Тогда ответь мне, – воззвал я, – о мудрая стрела, которая дороже всех каждому древу, как нам попасть в пещеру Трофония? И как нам с Мэг остаться в живых?

Оперение стрелы задрожало:

– ВАМ НАДОБНО ПОЕХАТЬ НА МАШИНЕ.

– И все?

– ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ ДО ПЕРВЫХ ЛУЧЕЙ. ИСТИННО, СИЕ НЕ САМЫЙ ПОПУЛЯРНЫЙ МАРШРУТ, НО НА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОМ ШОССЕ БУДЕТ ЗДАНИЕ. ДО́ЛЖНО ВАМ ЕХАТЬ ОДИН ЧАС И СОРОК ДВЕ МИНУТЫ.

Я прищурился:

– Ты что, как-то сверяешься… с картами Гугл?

Последовала долгая пауза.

– КОНЕЧНО НЕТ. ПОЗОР ТЕБЕ! А ЧТО ДО ТОГО, КАК ВАМ ВЫЖИТЬ, СПРОСИ МЕНЯ ОБ ЭТОМ ПОЗДНЕЕ, КОГДА ОКАЖЕТЕСЬ НА МЕСТЕ.

– То есть тебе нужно время, чтобы почитать про пещеру Трофония в Википедии?

– БОЛЬШЕ НИ СЛОВА НЕ УСЛЫШИШЬ ОТ МЕНЯ, ЗЛОДЕЙ! ТЫ НЕ ДОСТОИН МОИХ МУДРЫХ СОВЕТОВ!

– Это я не достоин?! – Я схватил стрелу и затряс ею. – От тебя нет никакого толку, бесполезный ты кусок…

– Аполлон? – в дверях стояла Калипсо.

Рядом с ней улыбался Лео.

– Мы не знали, что вы тут со стрелой выясняете отношения. Нам уйти?

Я вздохнул:

– Нет, входите.

Они сели напротив. Калипсо положила руки на стол и переплела пальцы как учительница на родительском собрании.

Лео изо всех сил старался быть серьезным:

– Значит, слушай, Аполлон…

– Я знаю, – с тоской проговорил я.

Он заморгал, словно я попал ему в глаз искрой от сварочной горелки:

– Знаешь?

– Если завтра мы выживем, – сказал я, – вы хотите остаться на Станции.

Они оба опустили глаза. Было бы приятно увидеть немного слез, вырванных в отчаянии волос, услышать искренние рыдания и крики «Прости нас, пожалуйста!». Но, похоже, таких извинений Лестер Пападопулос не заслужил.

– Откуда ты узнал? – спросила Калипсо.

– Серьезные разговоры с нашими хозяйками? – предположил я. – Хитрые взгляды?

– Эй, чувак, – возмутился Лео, – никакой я не хитрый. Во мне ноль процентов хитрости.

Я повернулся к Калипсо: