Тёмное солнце

— Лжёшь, — Ветрис помнил всех своих советников, некоторые из которых даже не были людьми. И тем более он доверял своей памяти перерождений, которая молчала в ответ на судорожные запросы. — Я не знаю тебя.

— Просто коснись скалы.

— Как только вернусь в Долину, — усмехнулся Коэн, — сразу приду к тебе. Если доживу.

— Если не доживёшь, то мы все равно увидимся, — нотки усталости сменились в голосе лёгкой грустью. — Только ты все забудешь.

Ветрис помотал головой, стараясь разогнать туман в мыслях, и понял, что вокруг больше не плещется темнота, а очень даже светло. Пахло кровью, страхом и вонью разложения.

«Обычный день из жизни варвара», — подумал он и разлепил губы, чтобы улыбнуться. Было больно.

Перед ним стояла на коленях черноволосая женщина, умело и бережно обрабатывая его раны. Он сощурился, вглядываясь в нее, в смолянистые пряди волос, порядочно потрепанные и препорошеные снежной сединой.

— Даже раненая собака может кусаться, — тихо сказал Коэн, присматриваясь к охране Темного. Тхади осталось всего пятеро. Из них один шаман, которого следовало убить первым — слишком эффективно тот лечил своего повелителя. Что поделать, тьма всегда сильнее и быстрее зализывает раны. — Особенно если загнать ее в угол. Если бы у меня был пистолет…

— Что такое пис… толет и собака? — непонимающе спросила Киоми, не узнавая этих слов. Они звучали не чужеродно, но не были наполнены значениями. — Я поговорю с сёстрами, которые поддерживают нас. Тхади нужно отвлечь, а дальше мы справимся. Это будет не первый Тёмный Властелин, которого убьют Сестры. Мы знаем, что делать.

Ветрис посмотрел на показавшееся чужим и непривычным лицо женщины, отмечая морщинки и непроницаемые темные глаза. Крылья носа жрицы дрожали, а сама она напоминала настороженную суку, взявшую след. Точно такая же собачья преданность мерцала в глазах у его собаки на последней утиной охоте, когда Ханна приносила ему сбитых дробью из архаичного порохового ружья птиц одну за другой, и вода с кусочками зеленой тины стекала с ее золотистой шерсти…

Коэн мотнул головой, упрямо оскалив зубы. Сердце Долины билось все сильнее, он чувствовал его пульсацию даже через все эти проклятые сотни лиг, разделявшие их. И с каждым таким пульсом загадочной машины, спрятанной в подвале столицы его родины, в голове вспыхивали новые и новые картины памяти. Старые, древние слова, не имеющие смысла в этой жизни. Уймы звезд, которые невозможно сосчитать, и невозможно заметить на небосклоне. Вычерченные безошибочными зелеными лучами на темном стекле траектории и курсы разгона. Дробящееся в толстом прозрачном колпаке над головой солнце — одно, желтое, лучистое, горячее. Руки сжимают изогнутые рога руля, и, подчиняясь их четким движениям, могучая стальная птица, ревя двигателями, наклоняет нос к земле, и начинает падать вниз, к лоскутной от полей земле.

«Я — Ветрис, — сказал он себе. Я Коэн Ветрис! Я… навигатор ковчега. Что за проклятье? Я — князь Долины и повелитель Серебряного Сердца. Капитан Литан ошибся. Это не путь к бессмертию. Но он его и не искал. Или это я ошибся? Я же нашел выход, как помнить все? Я и помню. Нет. Я — помню. А живет кто?»

— Коэн… господин мой, — Киоми потрясла его за плечо. — о… чнись. Удар по голове дает такие симптомы. Но ты нам нужен здесь и сейчас.

— Да, — с трудом вспомнив имя этой женщины, ответил он, — Киоми. Я — Ветрис. Значит, сделаем так. Безымянные займутся зеленокожими. Горцы вмешиваться не будут, им важно, чтобы дошла Лаитан. Предательниц из ее свиты пока не трогай, избавимся от них позже. Как только со слугами Темного будет покончено, мои солдаты помогут тебе.

— Ты хотел сказать, твои братья? — прищурилась Киоми, и Ветрис почувствовал, как напряглись мышцы на ее руке.

— Да, мои братья, — кивнул Коэн, проклиная чертово Сердце, затянувшее с пробуждением настолько сильно. — Ночью. После полуночи.

Дорога показалась ей бесконечной. Немногочисленные выжившие уккуны сгибались под тюками провизии, воды и поклажи. Тхади шагали рядом, стараясь не вытягиваться в длинную цепь на узких переходах. Провожатые, припрятавшие поклажу караванщиков, молчаливыми тенями двигались вокруг, то пропадая, то появляясь рядом. Горные тропы сжимались и расширялись, ныряя в небольшие крытые переходы с естественными арками входов и выходов.

Лаитан, которая чувствовала себя, как побитая за брехливость горчавка, переставляла ноги, почти не глядя под них. Вследствие этого Медноликая дважды едва не сломала ногу, но была безжалостно выдернута Тайрат из опасных мест.

— Госпожа, — прогудела на ухо Лаитан жрица, когда в очередной раз уволокла ее от шаткой насыпи подальше, — Киоми больше не наша сестра. Я видела, как она делила ложе с варваром.

— С которым? — глупо спросила Лаитан. До неё запоздало дошло, почему глаза Тайрат расширились сначала, а потом сузились в подозрительно смотрящие щёлочки.

— С царём Долины, — осторожно пояснила жрица, держа ладонь на рукояти спрятанного клинка под одеждой. — Он уговаривал ее перейти к нему в свиту, обещая отдать одного из своих гвардейцев.