Тёмное солнце

Она открыла глаза, взглянув в чужое небо над головой. Стылые облака где-то далеко несли свежесть и ветерок. Бескрайняя синева ослепительного утра падала на неё, обрушиваясь всей тяжестью на плечи. Вокруг суетились люди, чьи руки пытались помочь ей подняться. Лаитан не хотела подниматься. Она не хотела ничего видеть и ничего знать. Разве что только одно: почему молчал её золотой колосс? Почему жестокий и отряжённый на контроль источник всегда молчал?

И Лаитан поняла.

Кресс не смог простить решения капитану. Не смог до конца принять его волю, но и выбор в пользу иных решений он не посчитал разумным. И потому он стал тем, кем стал, примерив на себя давно известную роль.

«Я всегда тебя слышу», — эхом разнёсся в сознании незнакомый голос.

Теперь Лаитан заплакала.

Когда метательный снаряд, нещадно воняя и оставляя после себя дымную дорожку, врезался в медленно приходящего в себя жреца, Морстен ощутил, как сила, сковавшая их с Лаитан в одно целое, распадается, оставляя после себя обрывки памяти, тихо пропадающую боль от прикосновения противоположной силы, и осознание чего-то большего. Большего, чем человек, но недостижимого.

Взрыв разбросал неприглядного вида куски замороженной плоти и остатки туманной сферы вокруг того места, где жрец Посмертника был пойман в ловушку Темным и Медноликой. Сероватый дымок и запах разложения, смешанный с чем-то едким — вот и все, что осталось после грозного противника.

Лаитан, из-под прикрытых век которой лились слезы, упала на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Её лицо было непривычно бело, и выглядела владычица Империи так, что краше на погребальный костёр кладут. Седины в волосах прибавилось, а руки ходили ходуном, когда она приняла из рук подбежавшей к ней служанки флягу с вином.

Гравейн опустил руки, с которых сыпались осколки начавшего таять льда. Он мог только стоять на месте, и не двигаться. Стоило бы сделать шаг — и грозный властелин Тьмы, Севера, и прочая, и прочая рухнул бы на осквернённую каменистую землю. Шаман уже спешил к нему, грозно булькая большим мехом, и Морстен скривился от предвкушения мерзости вкуса лечебного пойла.

— Ловко вы его, — перед ним, опираясь на секиру, тяжело сел на труп какого-то степняка Гуррун, довольно отдуваясь. — Свет, значит, и Тьма? Ну-ну…

Лукавый гном подмигнул Морстену, который до сих пор не понимал, почему они все еще живы. Он и Лаитан. Свет и Тьма никогда не уживались вместе, взаимно уничтожая друг друга и своих носителей, буде им приходилось соединять усилия. «Но, даже пережив боль и выжигая тела, мы все же смогли действовать, как одно целое, — подумал он, без удивления смотря на хромающего Семь Стрел, все еще держащего в руке свое мудреное оружие, из которого все еще тянулся ядовито воняющий дымок. — То есть, силы все же не так противоположны, как всем говорят. Рискну сказать ересь, но, похоже, все они происходят из одного корня, и мы к этому корню скоро придем».

— Что это за громыхало у тебя? — повеселевший после доброй схватки дварф медленно встал, держась за рукоять своего оружия. — Эй, друг, покажи мне. Сдаётся, такие штуки мы когда-то делали в Аркзантар-Кхагдубурге. Но секрет утерян с годами.

— Извини, достойнейший, не могу, — Семь Стрел обмотал свою пушку шкурой, и повесил обратно на спину. — Это не мой секрет, а тайна племени, и ей я не имею права делиться даже с такими славными воинами. Скажу лишь, что взял это устройство, чтобы отпугивать драконов, если те попадутся.

— Попадутся, не попадутся, — проворчал в бороду почти не задетый отказом дварф. — Тоже мне секрет, древесный уголь, сера, селитра и немного металлической пыли. Но все это бесполезно, если не знать, как правильно отливать и ковать ствол. А именно это знание мы потеряли после переселения.

«Все правильно, — донёсся далёкий шёпот со знакомыми интонациями. Замок все же не оставлял своего подопечного и владыку. — Еще немного, и ты поймёшь все сам. Большего не скажу».

Морстен хмыкнул, когда орки взвалили его на плечи, делая вид, что помогают идти своему властелину, но на самом деле неся его к ближайшей повозке, в которой были нагружены ткани. Там уже возились с ранеными горцами и варварами жрицы империи, изучавшие врачевание в обязательном порядке, как и способы нанесения ран. Южан, уцелевших в резне, сгоняли в кучу, но, судя по всему, из больше чем сотни душ позор плена предпочли немногие — десяток, два, вряд ли три. Стража и управлявшие движением караванщики полегли полностью, выжили и сдались погонщики, грузчики и рядовые торговцы, сопровождавшие свой груз в повозках. Сами громоздкие деревянные сооружения почти не пострадали, кроме тех, что задел туман смертного жреца. Их отравленное прикосновением Посмертника дерево уже горело бездымным пламенем, запалённое долинцами.

Ветрис тоже был здесь, сидя на тюках с чем-то белым и пушистым. Длинную рану на его бедре, прошедшую опасно близко к детородным органам и бедренной артерии, сейчас зашивала и перевязывала Киоми, а Коэн бросал яростные взгляды на всех, кто осмеливался хотя бы посмотреть в его сторону.