Тёмное солнце

Ответом ей стали четыре подряд вспышки синего света, которые испарили большую часть лианы, стискивающей её в своих объятиях. Женщина упала на мягкий ковёр тропической растительности, зажимая руками посиневшее горло и беспрестанно кашляя. Чья-то рука подняла её за подбородок, заставив заглянуть в глаза, и тут же влила в горло дурно пахнущую жидкость. Прокатившись по горлу, она вышибла с таким трудом накопленный воздух, сжигая по дороге всю слизистую и заставляя глаза потемнеть от слез и отсутствия воздуха. Минуты шли, пока женщина в серебристо-зелёном костюме каталась по земле, сплёвывая зеленоватую пену изо рта и носа, утирая слезящиеся глаза и отхаркивая густую жёлтую мокроту.

— Литан, в другой раз кричи громче. Я не каждый день гуляю после обеда, — перезарядив энергоячейку, сказал безопасник. Дочь капитана поднялась на ноги, сначала опершись руками о землю и встав на колени, а потом и вытянувшись во весь рост. Короткие медно-красные волосы блестели от пота и пестрели пятнами свежего перегноя с поверхности почвы под ногами.

— Но ты же все-таки меня нашёл, — хрипло, чётко выговаривая каждое слово, сказала она. Ярко-зелёные глаза Литан блестели от слез, покраснев и некрасиво смотрясь на бледном лице. Лопнувшие красные сосуды почти скрывали белки, придавая взгляду некоторую нотку потусторонности.

— Я всегда тебя слышу, — мягко сказал Кресс, подходя к женщине и привлекая её к себе. Она разрыдалась. Страх пережитого, ужас произошедшего за время пути, новости, свалившиеся на неё, близкая смерть и возложенная миссия вырвались наконец наружу. Ула Литан вцепилась руками в костюм Креса, переминая в пальцах под перчатками меняющую окрас ткань.

— Я… я… мне было так… так страшно, Варгейн… — всхлипывая и безуспешно пытаясь справиться со слезами и дрожью, произнесла она. — Так страшно тебя больше не увидеть.

Безопасник погладил её по голове. Сначала искренне, с заботой и беспокойством, стараясь утешить и успокоить. А потом его поглаживания стали медленней, пока рука не опустилась вовсе.

— Твой отец умер.

Литан перестала цепляться за безопасника. Отстранилась, отошла на полшага и посмотрела на него.

— Если бы чуть раньше… — не выдержав, произнёс он, выпуская женщину из объятий, с силой ударяя кулаком в ствол дерева рядом.

— Что ты такое говоришь, Варгейн? — прошептала женщина.

— Ничего. Забудь, — холодно сказал Кресс, передёргивая затвор пушки. — Мы должны вернуться. На сегодня миссия окончена.

— Но теперь… — Литан пошатываясь побрела вслед за безопасником. — Теперь мы можем… — в её голосе скользнула надежда. Кресс остановился, посмотрел в глаза Литан и медленно кивнул, соглашаясь. Они оба знали, что теперь — было уже поздно. Он знал, что дочь капитана уже носит под сердцем его дитя. Он знал, какая роль возложена на эту женщину, которую он любил так и как мог и умел. И он знал, что она знает — исход будет один. Он останется в кристаллах памяти, а она, много дольше пережив его, снова и снова будет появляться на свет в новых формах жизни, неся генетический материал своего отца, однажды и навсегда поставившего крест на их совместном с Кресом будущем.

«Что мы можем? — хотел спросить у неё Крес. — Что мы можем теперь, когда ничего не смогли до этого дня?» но Литан шла рядом, держась за его руку, украдкой всхлипывая и запинаясь за корни деревьев, пугаясь пёстрых убийц, прячущихся в листве, и полностью доверяя ему, Варгейну.

Лаитан хотела бы, чтобы сейчас по её щекам прокатились горячие слезы. Боль, которая разрывала её изнутри, была настолько невозможной, настолько всепоглощающей, что в ней сгорали даже бесконечные льды севера. Ей хотелось кричать, заставить тёмного зверя отвернуться и утратить над ней власть, заставить вернуть себя обратно во дворец, под уютное покрывало из лжи и празднества, под покров неизвестности и всеобщих правил.

Лаитан ждала слез, но глаза были пусты и сухи, как бескрайние пустыни, выжженные злым солнцем и обезвоженные им в начале времён.

А зверь смотрел, все так же, не мигая, не отворачиваясь и не отводя взгляд. Черные провалы глаз, в которых где-то было спрятано её прошлое, будущее и настоящее.

«Если бы ты тогда дал ей умереть, этого бы не было со мной сейчас, — малодушно, в отчаянии, с болью, подумала Лаитан. — Почему я? Почему мне нужно отвечать за то, от чего я получаю только боль и страх? Где же все то, что было кроме этого? И почему этого никогда уже не будет у меня?»

Зверь молчал и смотрел, в черных глазах мелькнули и рассыпались далёкие звезды, искрами скатившиеся по дымной шкуре призрака. Зверь смотрел, и зверь плакал. Из чернильной тьмы катились, угасая, сотни крошечных звёзд.