Тёмное солнце

— Думаю, просить не придётся, — глухо сказала она, стараясь не закашляться от охвативших ее новых эмоций. Довольно, надо сказать, странных и еще ни разу не переживаемых за ее жизнь. Под тяжёлой дланью властелина Тьмы было на удивление уютно и спокойно, словно вся сила Замка встала на их защиту. Лаитан краем глаза увидела махнувшего хвостом тёмного зверя, чья морда выражала неодобрение и… грусть.

Она посмотрела на властелина, тот тоже перевёл на неё взгляд, даже не подумав убрать руку. Лаитан не знала, что надо делать, и надо ли вообще что-то делать. Обычный для военных товарищей жест должен был бы вызвать у варвара источающую клубы дыма и яда реакцию, но Лаитан стало на это все равно. «Интересно, а он тоже не знает, что делает?» — подумала она о властелине севера.

— Нужно притвориться спящими, — ее губы тронула едва заметная улыбка, в которой было больше сумасшествия, чем нужно, чтобы предложение показалось неопровержимым.

— Нужно, — Морстен кивнул, подтверждая правильность решения. — После полуночи атакуют тхади, а потом меня. Или одновременно.

Он умолчал, что наличие рядом Лаитан может изменить планы заговорщиков — решившись пойти против властелина севера, Ветрис и Киоми вряд ли будут мелочиться или переносить свои действия. Медноликую не убьют. Она важна для планов всех, от Коэна до Посмертника, и до Отца она дойдет точно. А вот Гравейна можно было вычеркнуть из уравнения, сокращая количество неизвестных.

— Но, боюсь, их ждет неприятный сюрприз, — северянин нехорошо улыбнулся. — Замок согласился пожертвовать немного своей силы, и все напавшие на меня получат прямое подключение к каналам Тьмы. Ненадолго. На минуту. Тхади готовы к нападению, и займут-таки позиции, где не получится нападать больше, чем по двое на одного, а это их любимая разминка. В полную силу тхади дерутся один против четырёх. А теперь, когда Ветрис разозлён тем, что мы сидим в обнимку возле костра, и его нервозность передаётся безымянным, можно считать, что варвар уже почти проиграл.

Мысленно Лаитан вздрогнула, будто замороженная ледяная скульптура, в которую угодила крохотная дробинка. Лёд сначала зазвенел, а затем пошёл незримыми трещинками. И через минуту все изваяние осыпалось вниз осколками, раздробившись об мрамор пола. Тонкие линии, острые грани, превосходство мастера умерли от точно и расчётливо брошенной дроби, с тонким пронзительным звуком рассыпавшись под ногами. Она медленно кивнула.

— Я не ошиблась, выбрав тебя на роль палача, северянин, — шепнула она, отодвигаясь и собираясь устроиться где-то поблизости, — спасибо, что решил помочь в случае необходимости. Лаитан исчезла, будто действительно растворилась в тенях. Но ночь была временем Морстена, и потому Лаитан всего лишь перестала двигаться, сливаясь с землёй и камнями на ней.

«Лаитан и некая Литан… Один звук, а как все меняет в жизни», — подумала она, проверив, легко ли выходит клинок из-под плаща. Скоро должны были начаться решающие события.

Она пыталась успокоить сердцебиение до той степени, чтобы даже жрицы не обнаружили ее между камней, неподалёку от костра властелина севера. Мать матерей, которой этот титул, как и прочие регалии, теперь приносил только ощущение неправильности, несколько раз медленно вздохнула.

Она думала о предстоящем нападении, о том, что именно сказал своим людям Ветрис. Безымянные, как и прочие долинцы, были не виноваты в том, что варвар так отчаянно жаждал смерти Морстена. Почему? Что он сделал лично Ветрису? В глупости, вроде претензий на его будущую супругу, Лаитан не верила. Она вообще изначально не доверяла варвару и его людям, а поход и произошедшие события скорее сблизили ее с Морстеном, чем с возможным и самым очевидным союзником из Долины.

Ветрис желал избавиться от северянина любой ценой. И чем ближе был океан, тем острее проявлялось это желание, затмевая логику и здравый смысл поступков.

Но его люди… те самые, о которых он так беспокоился, ради которых, по его словам, он пришёл в Империю — в чём были виноваты они? Почему они должны погибнуть ради честолюбивых планов варвара?

Лаитан заёрзала на камнях. Если Ветрис поднимет всех своих охранников и личную гвардию, пять тхади и полторы калеки в виде их с северянином много не навоюют. Тьма могла быть опасна для златокровых, но как она поведёт себя с среброкровыми? Не сольётся ли она в прочный союз, какой бывает у червлёного серебра, из которого делают прекрасные вещи и посуду в Долине? Ей вспомнилась броня умерших тысячи лет назад дварфов. Сплав золота, серебра и черных витых букв на осколке истории. Непрочные материалы, скрепленные печатью Тьмы, пережили века и многих потомков. Не в том ли и была суть всего, что лишь объединение несочетаемого дают, вопреки здравому смыслу, материал, прочнее которого не найти в мире? Медноликая повернула голову и упёрлась взглядом в тёмные провалы глаз зверя. Тот сидел рядом, смотрел на Лаитан и чего-то ждал.