Тёмный дом

Что же насчёт Бога, то неправильно представлять будто бы Он играет с человеком. Все прошедшие и происходящие события — это Его уроки и наставления. Ничто не было сделано и не существует просто так. Язык дан человеку, чтобы тот мог разговаривать, любить, просить о помощи, письменность, ровно также, как история требуется для сохранения и недопущения ошибок прошлого, зрение дано, чтобы развить в нём творческие начала. Это не игра, она перестала таковой быть после первородного греха, теперь всё превратилось в намёки и уроки. А смерть — это высвобождение души человека, возможность понаблюдать за детьми, внуками, правнуками.

Не нужно думать будто бы Бог одинок на небесах. У Него всегда есть апостолы, ангелы-хранители, души всегда готовые помочь человеку. Наделён ли Бог исключительной властью? Нет. Ему не нужна власть, Он сделал для человечества всё, что от Него зависело, далее каждый отдельный индивид сам решит нужна ли ему вера, никто не принуждает к этому. — Самуил тоже встал. — Что же касаемо меня, то я дарую людям свободу, мне видна степень их страдания и разложения, они будут по-настоящему счастливы лишь на небесах. Говорите, что вечная жизнь — это вечная свобода? Тут, я вынужден с вами не согласиться. Взгляните на народ, которым руководите! Они знают, что рано или поздно природа вступит в свои законные права, а потому предпочитают отложить момент своей физической смерти, убивая при этом все зачатки духовной жизни. Но во имя чего? Они также ходят на работы, учёбу и занимаются теми же привычными повседневными делами. Да, может быть, они смогут прожить лишние сто-двести лет, но рано или поздно до всех дойдёт, что, хотя Бога и смерть обмануть получилось, но не природу, сводящую всё живое и неживое в прах. Я же предлагаю дать возможность родиться новой жизни, ведь цикл не завершён, следовательно ничто не в состоянии вырасти, день и ночь сменяют друг друга неохотно, облака не шевелятся. Человеку не нужно существование, отведённого века достаточно, чтобы совершить добрые дела на тысячелетия, вечность, было бы только желание, а не преследование личных выгод.

Люди всегда сами решают, как им жить. Это не зависит от Бога, а от другого человека, решившего, что он лучше знает, как жить своему соседу или работнику. Власть не желаема Им, она лишь тормозит развитие и приводит к катастрофам, сродни тем, которая происходит сейчас.

— Вы осознаёте, что отнимаете чужие жизни, мне донесли.

— Это не так, я дарую им свободу.

Градоначальник усмехнулся, но замолк и уселся, Самуил последовал его примеру. Повисла длинная пауза. Каждый думал о своём: Самуил рассуждал о том, как ему освободить всё человечество или хотя бы то, которое пожелает уступить место новой жизни, глава дома в свою очередь размышлял о том, как бы поскорее использовать гостя в своих целях. И последнему мысли лезли быстрее, чем первому, возможно, потому, что он не желал обдумывать свои решения, а может потому, что устал ждать подходящего кандидата, коим являлся Самуил. Наконец, градоначальник с располагающей улыбкой встал, пудра у самых губ в конец стёрлась, отчего апостолу была видна полная степень разрушения физической оболочки, но говорить об этом он не стал, потому как понимал, что, скорее всего, эта тема для него болезненная, а Самуилу не хотелось показаться плохим гостем, к тому же он воображал себе, что сможет договориться с собеседником на создание особого заведения для страждущих.

— Голубчик, полагаю, что вы изрядно утомились с дороги. Пойдёмте, положу вас в постель, обещаю, она будет лучше этих скромных кушаний.

Градоначальник рассмеялся, встал и засеменил к выходу из кухни, Самуил проследовал за ним. Он, действительно, сильно устал и так и валился в объятья сна. Дом был небольшим, достаточно было пройти семь шагов от двери, чтобы упереться в мраморную винтовую лестницу. Взобрались вверх. Справа на стенах висели портреты известных исторических личностей, преимущественно военных полководцев, но были и известные химики и физики, создавшие, насколько знал апостол, орудия массового поражения. Запечатлённые лица были умиротворёнными и казалось, что они будто бы знали всё, чтобы не делалось на бренной земле, настолько были спокойными и загадочными. Второй этаж встретил гостя смрадом разлагающейся жизни, Самуил заткнул нос и вопрошающе посмотрел на спутника. «Не берите в голову. Матушка попросила разбудить её через неделю, вот сижу и считаю дни», — лишь усмехнулся градоначальник. Наконец, они прошли мимо злополучных комнат и стали подниматься на третий этаж. Там было очень темно, окна были плотно прикрыты шторами, да так, что солнце вовсе избегало это место. Градоначальник включил искусственный свет, показавший скромную двуместную кровать, комод, шкаф — старые, доживающие свой век, вещи.

— Могу ли я раздвинуть шторы и открыть окно? — спросил гость, усаживаясь на кровать, — всё-таки солнце ещё не зашло, а в комнате душно.