Тёмный дом

Смерть стояла перед ним. Безучастно смотрела то на него, то куда-то в сторону. Она будто бы спрашивала у него: «Готов? Пора?». Но Самуил молчал и не шевелился. Думал. Пожалуй, здесь на распутье между жизнь и смертью, наконец, можно было остановиться и поразмышлять над прожитым временем. Рождение. Детство. Юношество. Смерть. Страсть. Свадьба. Смерть. Пожар. Смерть. Конец? Что он сумел совершить перед кончиной? Спасти две заблудшие души? Но сколько было греха. Он не смог уберечь жену, отца, отпустил братьев. Наконец, не смог уберечь мать. А если бы он попросил Бога вылечить её? Сердце Самуила ёкнуло. Каков был в этом урок? Будь она жива, может быть, не было лишних смертей, не было бы Василия Царицына, и сейчас они бы ждали вместе с пришедшими животными перерождения земли. Но в чём проблема человечества? Почему всё так вышло? Смерть в нетерпении взглянула на Самуила. В неверии? В том, что никто не читает книг? В равнодушии? В вакцине от смерти? Нет. Глупо думать, что мир устроен настолько просто, что в нём непременно можно выделить главный корень проблем. Бесконечное упрощение приводит к нулю, пустоте. Взять, хотя бы бывшего врача, сидевшего на скамейке. Почему он пошёл на такой отчаянный шаг, как бессмертие? Страх? Но ведь это упрощение. Какова истинная причина? Социум? Быть может, он не хотел, чтобы его жизнь была чем-то ограничена? Но ведь этот врач загнал себя в куда большие рамки, самостоятельно запер себя в тюремной камере, а ключ выбросил в окно. Каждый день — повторение предыдущего, профессия, раньше вечно востребованная, теперь стала терять всякий смысл. Дети или внуки, если они были, покинули его. Даже прохожие, зеваки, бежавшие в страхе от Самуила, и те оставили. Быть может, общество и воскресило, и убило его? Души нет, лишь разлагающаяся оболочка. Ныне никому не интересен, бесполезен, остаётся только покупать новую дозу, да смотреть в пустоту, другие занятия не имеют смысла, никто больше не стоит за дверью и не отсчитывает оставшееся время до гроба. Но, может быть, эта закономерная, эволюционная идея, по сути, стала противоречить слову «свобода», ибо пока вечная жизнь есть только у тех, кто в состоянии её себе позволить, то не может быть и речи о «вечной свободе». Едва ли кто-то из живущих начнёт стремиться к давним мечтам, ведь всегда будут нужны деньги для поддержания существования. А раз так, то такое человечество ждёт вечное рабство. Монеты и бумажки рано или поздно закончатся, а мечты и возможности, кои становятся ещё более не достижимыми, будут множиться, как грибы после дождя. Быть может, скоротечное время, отведённое нам, ограничено не просто так? Разве смысл жизни не в том, чтобы посветить себя высшим стремлениям, мечтам? Не в том, чтобы жить в мире? Не в том, чтобы делать людей счастливыми? Так, может, вера нужна человеку для того, чтобы не посвящать себя исключительно материальному миру? Нужна для того, чтобы обратить своё внимание на ближнего, на того, кто нуждается в помощи? Но для многих вера — это способ поглумиться, усмехнуться, ранить, сказав: «Научно доказано, что бога нет». Однако стоит ли упрекать таких людей и тех, кто преследует исключительную личную выгоду?

Смерть начала идти к Самуилу. Он пристально посмотрел ей в глаза. И тогда, наконец, понял, что хотел до него донести Бог. Вздохнул, закрыл глаза и открыл их вновь в настоящем.

Градоначальник всё ещё смеялся, смеялись и приглашённые гости за ним. Самуил поднял руку и, заплакав, прикоснулся к владельцу дома. Тот, выпучив глаза и открыв рот, свалился навеки замертво. Гости ахнули, побежали прочь, толпясь и толкая друг друга, давя и падая. Никто не пытался остановить слабого, еле-еле хромающего Самуила, который убивал одно существо за другим. Наконец, кто кинулся на него, но не успел даже замахнуться. Возможно, если бы вся толпа, теперь распростёршаяся по лестнице, напала бы на убийцу одновременно, то, вероятно, у них бы получилось его остановить. У Самуила кружилась голова, длинный шлейф крови следовал за ним, а слёзы навзрыд текли из глаз, обжигая кожу. Наконец, когда от гостей не осталось ничего, кроме пустых оболочек, убийца открыл дверь второго этажа, где, по рассказам градоначальника, лежала его мать, но внутри никого не оказалось, кроме крови, кожи и органов. Там же, не в силах больше идти сел Самуил. Последняя слеза, скатилась по его щеке, последняя молитва о благополучии матери и братьев произнеслась им перед тем, как он не уснул мёртвым сном.

IV