Тёмный набег

Однорукий рыцарь молча подошёл к двери, толкнул. Открыл, показал…

Сначала в глаза бросился яркий ровный огонь в прикрытом тигле. Потом — тусклый — в подвешенном на стене масляном светильнике в другом углу. Затем Всеволод различил множество диковинных сосудов, мисочек и ступок — глиняных, медных, деревянных, стеклянных — в беспорядке расставленных по полу и полкам. Заметил широкий раструб в потолке. Там, в зияющей тьме гудело, как в дымоходе с хорошей тягой. Наверное, это и был дымоход. Или отдушина. Или и то, и другое вместе. Невидимая труба (или трубы?), искусно выведенная наружу сквозь скалы и толщу земли.

У дальней — вовсе неосвещённой стены — в неглубокой нише лежали прислонённые друг к другу то ли бочки, то ли короткие брёвна, прикрытые грязными тевтонскими плащами в чёрных крестах и чёрных пятнах. Посреди комнаты, между тиглем и светильником, под дымоходным проломом в потолке, стоял невысокий, но широкий и длинный дощатый стол, оббитый медью. Над столом тоже желтели отблески слабых огоньков. По всей видимости, это горела пара свечей в особых, прикрытых колпаками подсвечниках. Светить они сейчас могли только тем, кто сидел прямо перед ними.

Неверные факельные всполохи из галереи, тигль, светильник, свечи — всё это мешало Всеволоду прибегнуть к ночному зрению. А для зрения обычного такого освещения всё же не хватало. Едва-едва можно было разглядеть, что…

Над столом и свечами склонились две фигуры. Только одна обратила лицо к отворившейся двери. Седая клочковатая борода, седые косматые волосы. Белая накидка с чёрным крестом. Поверх накидки — прожжённый и перепачканный фартук. На руках — перчатки тонкой кожи. Старик кивнул Томасу и вновь отвернулся, погрузившись в неведомую работу.

Второй сакс, не отвлекаясь, совершал над столом однообразные ритмичные движения. Слышался свист воздуха, бульканье… Меха качает? Сифон какой-то?

Весь стол был заставлен большими и малыми ёмкостями, возле которых лежали инструменты непонятного предназначения. Блестящие, изогнутые, острые… То ли из палаческого арсенала, то ли из лекарского. И что-то ещё там лежало, на этом столе — что-то вытянутое, укрытое грязной рогожей, будто змеями оплетённое двумя трубками. Что именно — из-за спин тевтонов так сразу и не разобрать.

— Алхимическая лаборатория, — коротко объяснил кастелян, не переступая порога и старательно отводя пламя, языки которого уже тянулись внутрь — к раструбу на потолке. — С факелом сюда лучше не входить. От факельного огня слишком много искр и огненных брызг. Здесь это может быть опасно.

Алхимическая лаборатория? Всеволоду вспомнился раствор серебряной воды. Адского камня — если на языке алхимиков. Вот оно, значит, как! Вот, значит, откуда… Очень, очень интересно.

— Разве орденом поощряются алхимические изыскания? — осторожно спросил Всеволод.

— Во-первых, наша комтурия находится слишком далеко от Пруссии и орденского начальства, — сухо ответил Томас, — А, во-вторых, алхимия — это вовсе не богопротивное колдовство и магия, а полезные для благого дела знания и опыт. Без них мы бы не смогли восстановить давно утерянный рецепт греческого огня, не изготовили бы сарацинский порошок, не добыли бы lapis и не создали бы целебные бальзамы, которые быстро ставят на ноги раненых, лечат больных, бодрят здоровых и снимают усталость после бессонных ночей. И потом… Всё наше серебро…

Всеволод оторопел:

— Неужели, тоже алхимия?

Не дань с окрестных земель? Не плата за службу.

— Да-да-да, — трижды кивнул Томас. — Немало мудрецов бьётся над созданием философского камня, способного одарить человеческий род золотом. Но людям сейчас нужнее иной металл. Лунный. Белый.

— И вам удалось…

Всеволод аж сглотнул слюну.

— Удаётся понемногу, — уклончиво ответил проводник. — Обложить серебром все стены и башни замка мы пока не можем, но кое-что уже сделано. Да вы и сами видели.

Видели… Серебряные Врата. В самом, что ни на есть, прямом смысле — серебряные. И посеребрённые шипы на стенах они тоже видели.

Глава 10

Сагаадая больше интересовало другое.

— А вы не боитесь хранить здесь жидкий огонь и громовой порошок? — хмурясь, спросил степняк. — Одна случайная искра — и вся ваша крепость либо взлетит на воздух, либо сгорит.

— Хранить? — невесело усмехнулся Томас. — О, нет! Здесь не скапливается больших запасов. Не успевает скопиться. Всё, что изготовляется днём, к ночи выносится наверх, на стены. А уж там расходуется быстро. Быстрее, чем хотелось бы. Вам ещё представится возможность убедиться в этом.

Пока Томас удовлетворял любопытство юзбаши, Всеволод, не дожидаясь приглашения, переступил порог лаборатории.

— Куда?! — раздалось в спину.

Поздно… Томас, в самом деле, опасался входить в логово орденских алхимиков с факелом в руках. Тевтоны же, сидевшие за столом, были слишком поглощены работой, так что помешать Всеволоду никто не успел.

И он, наконец, разглядел вблизи то, что было не понятно издали.

На широком оббитом медью столе лежал труп. Нижнюю часть покойника по пояс прикрывала грубая ткань. А сверху… Бледная кожа. Бледное лицо.