Тёмный привкус восторга

Даллас снова включился в разговор, словно не мог ждать больше и минуты.

— Давай просто скажем, что были осложнения, и оставим это.

Интригующе.

— Небольшой факт обо мне. Я не могу оставить все как есть. Поэтому продолжим тему. Какие были осложнения и почему они больше не важны?

Он поднял одно плечо в обманчиво небрежном пожатии.

— Я не назову их, но скажу, что их значение уже не играет такую роль.

— Почему? — Черт, ее любопытство разыгралось не на шутку.

Даллас тяжело вздохнул.

— Уверен, что ошибся в одном аспекте… я был не прав, вот и все. И не смей спрашивать в чем именно.

— И в чем же ты ошибся?

— Ну. — Дьявольски улыбнувшись, он покачал головой, и темные волосы упали ему на лоб. — Я не скажу, и ты не заставишь. По крайней мере, пока мы одеты.

Очевидно, он был экспертом по флирту, и все равно Ноэль не смягчилась.

— Ты же знаешь, я ходила на занятия по допросам. Есть способы заставить парня говорить, которые включают в себя чертежные кнопки и, барабанная дробь, все останутся одетыми.

— Почему бы тебе вместо этого не потанцевать со мной? — Не дав ей время на возражения, Даллас взял ее за ладонь и провел на танцпол, где он остановился и притянул к себе.

Должно быть, он подал сигнал оркестру, потому что музыка мгновенно стала мягкой и медленной. Они долго кружились молча, каждый погруженный в свои мысли. Она думала, что ей даже нравится танцевать. Он хорошо пах мылом и сладостью после ливня, излучал тепло, которое ее окутывало.

И все же не ощущала никакого желания.

Вздохнув, она положила руки ему на грудь и оттолкнула. Совсем немного, чтобы между ними появилось несколько дюймов свободного пространства. Он опять притянул ее ближе… еще ближе… пока их грудные клетки не соприкоснулись.

— Разве так не лучше? — спросил Даллас соблазнительным тоном, и его дыхание обдало ее щеку.

— Зависит от того, с чем сравнивать. Лучше, чем депульпирование зуба? Да. Лучше, чем педикюр? Нет.

— Ох. Жестко, Элли. Жестко.

— Честно.

Элли. Все мужчины в ее жизни в итоге называли ее Элли. Мягкое прозвище для такой мягкой девушки, за которую ее принимали. Или, скорее, хотели ее такой видеть. Неудивительно, что ей хотелось ударить каждого по лицу, когда они его использовали.

Однако она никогда бы не призналась в этом. Выражать неудовольствие чем-то все равно что давать оппоненту орудие пыток.

Руки Далласа скользнули по ее спине и опустились на изгиб попы. Он растопырил пальцы, пытаясь обхватить как можно больше поверхности.

— Кроме педикюра, что еще лучше этого?

«С чего же начать?»

— Долгие прогулки по пляжу, даже если на улице холодно. Хорошее… или дешевое… вино перед потрескивающим огнем. Куриный суп с лапшой. Но он должен быть приготовлен из настоящих цыплят, а не из того синтетического дерьма, или придется вычеркнуть его из списка. Теплая ванна с пеной, заурядная книга…

— Ладно, ладно. Боже, — сказал он со смехом. — Ты просто ад для мужского самолюбия.

— А твое эго нужно потешить?

— Кое-что у меня нуждается в утешении, — пробормотал он, — но точно не эго.

— Да, я чувствую его, — ответила Ноэль сухо. — Можешь уже убрать эту штуку? Раздражает.

— Раздражающе большой, ты хочешь сказать.

— Дай определение большому.

Еще один смешок окутал ее теплом.

— Ладно. Дай мне минуту.

Он отодвинулся достаточно далеко, чтобы просунуть руку в карман брюк. У нее отвисла челюсть.

— Я не имела в виду… — Ноэль замолчала. Он поправлял свой член на глазах у всех.

Вот только он достал бластер, кристалл на котором был тусклым, указывая, что оружие на предохранителе, и засунул его за пояс брюк сзади. Затем снова заключил ее в объятия.

— Вот. Так лучше?

Шок еще не прошел.

— Кто теперь ад для самолюбия? — проворчала она, когда ее щеки вспыхнули.

— Тогда давай поможем друг другу и вернемся к вопросу утешения, а?

Неисправимый развратник. И она хотела бы, действительно хотела бы, его желать. Хоть немного. Он был забавным, веселым и чертовски хорошим любовником.

— Знаешь, Даллас, — сказала она, отстраняясь, чтобы оценить его реакцию. — У меня есть подруга…

Свет его в глазах стал ярче, чтобы быть поглощенным внезапно увеличенными зрачками. Точно так же, как у Гектора прямо перед поцелуем и вчера, когда он увидел ее в черной коже.

— Днем она тихий агент А.У.Ч., а ночью ненасытная нимфоманка?

Почему он не привлекает Ноэль? Потому что это дерьмо.

— Ее зовут Хоуп Ван Дер Пайк.

— И она… подожди. — Его зрачки вернулись к нормальному размеру, а из глаз исчезли возбуждение и желание. — Что?

— Она очень милая. Очень богатая. Хотя немного чванливая. В любом случае, ты как раз в ее вкусе.

— Ты пытаешься меня свести? — сказал он, едва не подавившись словами. — С кем-то еще? Пока я трачу свои лучшие приемы на тебя?

— И это лучшие? Подожди, неважно. Не отвечай. А то потом мне придется пожалеть. Поэтому, отвечая на твой вопрос, да. Пытаюсь свести. — Его недоверие было восхитительно, и Ноэль не могла удержаться, чтобы не прокрутить нож в ране. — Какие-то проблемы?

— Но я видел… мы должны…

Она приподняла одну бровь. С каждым мгновением становилось все интересней.

— Мы должны что?

Даллас замолчал. Затем эмоционально произнес:

— Твою мать.